, и найдется немало представителей того и другого братства, которые способны их совместить. Какой удар это был для меня, соединяющего в себе оба звания!
— Ладно, называйтесь как вам угодно, — продолжал Джонс, — только вы, несомненно, один из самых забавных людей, каких я когда-либо встречал; в вашей жизни, наверно, есть немало удивительного, и, согласитесь, я имею некоторое право о ней узнать.
— Я с вами согласен, — отвечал Бенджамин, — и охотно расскажу вам о себе, когда у вас будет досуг послушать, потому что, должен вас предупредить, это потребует немало времени.
Джонс сказал на это, что никогда у него не было столько досуга, как сейчас.
— Хорошо, в таком случае я вам повинуюсь, — сказал Бенджамин, — но сначала разрешите запереть дверь, чтобы никто нам не помешал.
Он запер дверь и, подойдя с торжественным видом к Джонсу, сказал:
— Для начала должен объявить вам, сэр, что вы мой злейший враг.
Джонс так и привскочил при этом неожиданном заявлении.
— Я ваш враг, сэр? — сказал он с крайним изумлением и даже несколько нахмурившись.
— Нет, нет, не сердитесь, — успокоил его Бенджамин, — потому что, уверяю вас, сам я нисколько не сержусь. Вы совершенно неповинны в намерении причинить мне зло, потому что были тогда ребенком; вы тотчас разгадаете загадку, как только я назову свое имя. Вы никогда не слыхали, сэр, о некоем Партридже, который имел честь прослыть вашим отцом и несчастье лишиться из-за этой чести куска хлеба?
— Как же, слышал, — отвечал Джонс, — и всегда считал себя его сыном.
— Этот Партридж — я, сэр, — сказал Бенджамин, — но я освобождаю вас от всяких сыновних обязанностей, потому что, смею вас уверить, вы не сын мой.
— Как! — воскликнул Джонс. — Возможно ли, чтобы ложное подозрение навлекло на вас тяжелые последствия, так хорошо мне известные?
— Возможно, — отвечал Бенджамин, — потому что так оно и есть. Но хотя для человека довольно естественно ненавидеть даже невинные причины своих страданий, однако у меня другая натура. Как я уже сказал, я полюбил вас с тех пор, как услышал о вашем поступке с Черным Джорджем; и наша необыкновенная встреча служит ручательством, что вам суждено вознаградить меня за все невзгоды, которые я претерпел из-за вас. Вдобавок, накануне нашей встречи мне снилось, что я споткнулся о табурет и не ушибся, — явно благоприятное предзнаменование; а прошедшую ночь мне опять снилось, будто я еду позади вас на белой, как молоко, кобыле, — тоже превосходный сон и предвещает мне большое счастье, которое я решил не упускать, если только вы не будете жестоки и не откажете мне.
