— Например, Анна фон Мильденбург, — внезапно вклинилась Берта. Она имела в виду австрийскую сопрано вагнеровского репертуара,[35] которую недавно приняли в Придворную оперу из Гамбурга, где ранее дирижировал Малер.
— Откуда ты это знаешь? — громко удивился Вертен.
— Из чтения малоинтеллектуальных газет, как ты называешь их. Там можно почерпнуть самую разнообразную полезную информацию. Газеты просто захлебывались по поводу этого романа, когда фон Мильденбург взяли в театр. Похоже, что у нее была довольно-таки длительная интрижка с Малером в Гамбурге.
— Вот оно, Вертен, — оживился Гросс, — теперь у вас есть отправная точка.
Однако как только были оговорены предварительные меры, оба оказались в совершенном тупике, как же наилучшим образом действовать далее.
— Перечень врагов Малера может оказаться весьма обширным, — предположил Гросс. — Я слышал, что он чрезвычайно требовательный руководитель. Необузданное стремление к совершенству. Смею думать, что такой человек пришелся не по вкусу некоторым венцам.
Гросс имел в виду венский, если даже не общеавстрийский, обычай халтурить, выполняя свою работу либо спустя рукава, либо неряшливо. Малер требовал от певца большего, нежели простое исполнение; он настаивал на том, чтобы артисты выкладывались по полной, в противном случае им предлагалось подыскать себе ангажемент в ином месте. Вертен считал, что в Придворной опере было множество тех, кого неистребимая страсть Малера к совершенству задела за больное место, но в то же самое время он не спешил ободрять Гросса ответом. Он знал, куда клонит криминалист со своими рассуждениями.
— Для начала нам следует составить список подозреваемых, — заявил Гросс, тем самым подтверждая подозрения Вертена. — Я испытываю весьма сильные сомнения по поводу того, что мы получим поддержку от дирекции оперы. В конце концов, их задачей является убедить общество в том, что в Придворной опере дела обстоят просто превосходно.
Гросс с минуту подождал ответа, но, не получив его, беззаботно продолжал:
— Нет, то, что нам требуется, так это побольше хороших старомодных сплетен от кого-то, кто ведает, где собака зарыта. Возможно, от какого-нибудь журналиста.
Гросс произнес слово «журналист» с таким отвращением, что Вертен не смог сдержать улыбку. На самом деле Вертен знал чрезвычайно подходящего человека на роль информатора, молодого писателя Карла Крауса, ибо он познакомился с ним, когда отдавал один из своих коротких рассказов в литературный журнал. Невзирая на свою молодость (ему было всего двадцать пять лет), Краус уже играл видную роль на литературной сцене Вены, сотрудничая с редакциями нескольких таких журналов. Первоначально присоединившись к литературному движению «Молодая Вена»,
