Она с минуту помолчала, чтобы дать ему переварить это.
— Его чашку для утреннего ромашкового чая тоже как-то неумышленно использовали для смешивания красок. К счастью, Малер не пил из нее.
— А дирекция оперы не сочла эти случаи достойными расследования?
— Сборище старых матрон.
— А что же сам Малер? Он жаловался по поводу этих инцидентов?
— Он слишком увлечен своей музыкой, чтобы видеть в этом нечто большее, чем совпадение.
— Но, фройляйн Шиндлер, с какой целью кому-то надо навредить Малеру? Ведь он, если верить прессе, совершенно преображает музыкальную сцену в Вене.
— При любом подобном преображении есть выигравшие и проигравшие.
Безусловно, она была права, но все это звучало уж слишком мелодраматично. Убить человека потому, что он хотел отделаться от клаки[20] или оплаченных аплодисментов? Потому что он гасит лампы в зале и не позволяет опоздавшим входить, пока не объявят антракт?
— И что же, по-вашему, я должен сделать?
— Провести расследование. Выяснить, кто стоит за всеми этими возмутительными случаями. Остановить его… или ее, перед тем как Малер серьезно пострадает. Или еще хуже.
— Вот как, — произнес адвокат бесцветным голосом, безо всякого выражения.
— Я хочу оплатить эти услуги. У меня есть секретный банковский счет от моего отца. То есть от моего настоящего отца.
Вертен отмел это предложение мановением руки.
— Давайте сначала посмотрим, как обстоят дела.
— Значит, вы беретесь за мое дело? — Впервые на ее лице проявилось выражение истинного чувства, детской радости.
— Я поговорю с господином Малером.
— Вы не должны сообщать ему, что именно я поручила вам это.
— Строжайшая тайна, уверяю вас.
Внезапно она встала, протянув ему руку.
— Климт был прав, говоря о вас. Он сказал, что вы удивительный. Я тоже так думаю.
Подхватив ее маленькую руку, адвокат был удивлен силой ее пожатия.
Когда Альма выходила из комнаты, Берта кивнула ей, не выказав своего присутствия никаким иным образом.
Они выждали с минуту, пока не закрылась наружная дверь конторы.
— Итак? — вопросительно промолвил адвокат.
— Она неважно слышит.
— Что?
— Только не говори мне, что ты тоже туговат на ухо.
— Почему ты так считаешь?
— Эта невинная манера нагибаться через стол, как будто быть поближе к тебе. Причина совсем не в этом. У нее посредственно обстоят дела со слухом. У меня была школьная подруга, которая пользовалась такой же уловкой и с таким же воздействием на юношей.
— Я уверяю тебя, — заговорил было он.
— О, не беспокойся, Карл. Она — привлекательная штучка, надо отдать ей должное. И элегантная. Нелегкое сочетание для женщины.
