Ничто не вечно – молкнут песни,
С пути сбиваются дороги…
Опричь себя, совсем немногим
Мы дорожим.
А что в итоге?
Нам Бог затем даёт болезни,
Чтоб мы задумались о Боге.
Чтобы мольбы
И всхлипы-слёзы
Плакучих ив – всё стало данью
Твоей скупой, как подаянье,
Судьбе,
Когда осенней ранью
Взлетят последние стрекозы,
Будь осторожен: относись рачительно
К словам – они волшебники и маги!
Простая мысль становится значительной,
Когда её распишешь на бумаге.
И чуткость слов, их тайная отчётливость,
Нам явят и мольбу, и Божий зов,
И дух родной земли, и нерасчётливость,
И к родине предвзятую любовь…
И что нам галактическая дальность
Тех звёздных дыр, чьи чёрные костры
Безверьем нас морочат до поры!
Мы, всё-таки, достаточно стары,
Чтоб знать:
Господь – такая же реальность,
Как мир земной и звёздные миры.
Ну, скажем, дождь… Нет, первый снег
И мокрый запах луга!
А время замедляет бег
И умудряет вся и всех
Унять, умерить свой разбег
И возвратиться на ночлег
В свою шалаш-лачугу,
В тот самый рай свой, где в снегах –
Да нет, в дождях и травах! –
Дыханье неба на губах
И прель плодов, и пух и прах
Цветов в слезах-отравах,
И первый снег – он в душу вхож,
И понят, и услышан…
А всё же дождь
Мне и верней
И ближе…
Исцелимы ли скудость – и скупость,
Если жизнь уже вся за плечами?
Невезение – кара за глупость!
Опоённый слепыми дождями,
Старый тёрн
Надломился и рухнул
Под обильем ветвей и плодов.
Вот и дожили до холодов
Наши внуки!
И хватит ли рук нам
И ума,
Чтобы вынести тяжесть
Той небесной воды
И огня,
Где своё невезенье кляня,
Старый тёрн,
Кочевряжист и кряжист,
Пал в траву в завершение дня.
