— «Наш оплот из рода в род»… все тот же вчера, сегодня и во веки веков, — мягко отозвался священник. — Когда мы забываем Бога… Он помнит о нас.
На следующее утро на станции Глена не было толпы желающих проводить Уолтера. Это становилось обычным делом: одетый в военную форму молодой человек, чей последний отпуск кончился, уезжал первым утренним поездом. Кроме родных Уолтера, присутствовала только семья священника и Мэри Ванс. За неделю до этого Мэри, с застывшей на лице решительной улыбкой, проводила на фронт своего Миллера и теперь считала себя авторитетом по части того, как следует вести себя при прощании с солдатом.
— Главное — это улыбаться и вести себя так, будто ничего особенного не происходит, — наставляла она обитателей Инглсайда. — Все парни терпеть не могут, когда кто-нибудь распускает нюни. Миллер сказал мне, чтобы я даже не появлялась возле станции, если буду реветь. Так что я заранее выплакалась, а под конец только сказала ему: «Удачи, Миллер! Если ты вернешься, то найдешь меня прежней, а если не вернешься, я всегда буду гордиться, что ты пошел на войну, и, что бы ни случилось, смотри, не влюбись там в какую-нибудь француженку». Миллер торжественно обещал, что не влюбится. Во всяком случае, когда он в последний раз видел меня, я улыбалась — шире некуда. Право слово, у меня потом до конца дня было такое ощущение, словно мое лицо накрахмалили, заложили на нем, как складку, улыбку и выгладили.
Несмотря на советы и пример Мэри, миссис Блайт, проводившей Джема с улыбкой, не удалось изобразить на лице такую же при прощании с Уолтером. Но хорошо было уже то, что никто не заплакал. Понедельник вышел из своей конуры и сидел у ног Уолтера, энергично постукивая хвостом по доскам платформы всякий раз, когда Уолтер обращался к нему, и доверчиво глядя в его лицо, словно говоря: «Я знаю, ты найдешь Джема и привезешь ко мне».
— Пока, старина! — бодро сказал Карл Мередит, когда настало время для последних прощальных слов. — Передай им там, чтобы держались и не унывали — скоро и я подоспею на подмогу.
— Я тоже, — немногословно добавил Ширли, протягивая брату свою смуглую, крепкую ладонь. Сюзан услышала его, и ее лицо вдруг сделалось очень бледным.
Уна спокойно пожала руку Уолтеру, глядя на него печальными, задумчивыми темно-голубыми глазами. Впрочем, глаза Уны всегда казались печальными. Уолтер склонил красивую черноволосую голову в фуражке и поцеловал Уну теплым, дружеским поцелуем брата. Он никогда не целовал ее прежде, и на один миг лицо Уны дрогнуло. Оно непременно выдало бы ее, если бы кто-нибудь обратил на нее внимание. Но никто ничего не заметил; проводник кричал: «Посадка окончена!» и все старались выглядеть радостными. Уолтер обернулся к Рилле. Она больше не увидит его, пока не начнет день дышать прохладою и не убегут тени…
