Рилла не решилась заговорить; она лишь осторожно взяла руку Уолтера и крепко сжала ее.
— И когда я буду там, Рилла, в том аду на земле, который создали люди, забывшие Бога, мысль о тебе будет помогать мне больше всего. Я знаю, ты будешь такой же смелой и терпеливой, какой проявила себя в этот последний год… Я не боюсь за тебя. Я знаю, что бы ни случилось, ты будешь Риллой-моей-Риллой… что бы ни случилось.
Рилла подавила слезы и вздох, но не смогла подавить легкую дрожь, и Уолтер понял, что сказанного достаточно. С минуту они молчали, давая друг другу обещание без слов, а затем он сказал:
— Ну, а теперь мы забудем о рассудительности. Мы заглянем в будущее… в то время, когда война кончится, когда Джем, Джерри и я вернемся походным порядком домой и когда все мы снова будем счастливы.
— Мы не будем… счастливы… так, как прежде, — сказала Рилла.
— Нет, не так. Никто, кого затронула эта война, никогда не будет счастлив точно так, как прежде. Но, я думаю, это будет счастье, которое мы заслужили. Ведь мы были очень счастливы, прежде чем началась война, правда? В таком чудесном родном доме, как Инглсайд, с такими папой и мамой, как наши, мы не могли не чувствовать себя счастливыми. Но то счастье было даром жизни и любви; оно не принадлежало нам по-настоящему… жизнь могла в любое время отобрать его у нас. Она никогда не может отобрать у нас то счастье, которое мы завоевываем сами, исполняя свой долг. Я осознал это с тех пор, как надел военную форму. Несмотря на то что порой я впадаю в прежнюю ошибку, заранее переживая еще не случившееся, и тогда меня осаждают мои прежние страхи, я чувствую себя счастливым с того майского вечера, когда сделал решительный шаг. Рилла, я прошу тебя очень заботиться о маме, пока меня не будет здесь. Ужасно, я думаю, быть матерью в эту войну… для матерей, сестер, жен и невест это самое тяжелое время. Рилла, моя маленькая красавица, ты тоже чья-нибудь невеста? Если так, скажи мне об этом, прежде чем я уеду.
— Нет, — сказала Рилла. Затем, стремясь быть абсолютно искренней с Уолтером в этом разговоре, который мог быть последним в их жизни, она добавила, отчаянно краснея в лунном свете: — Но если бы… Кеннет Форд… захотел, чтобы я…
— Понимаю, — сказал Уолтер. — А Кен тоже в военной форме. Бедная девочка, нелегко тебе во всех отношениях. Ну, а я ухожу, не оставляя здесь никакой девушки горевать обо мне… слава Богу.
Рилла бросила взгляд в сторону дома священника на соседнем холме. Ей было видно огонек в окошке Уны Мередит. У нее возникло искушение сказать что-нибудь… однако она тут же почувствовала, что делать этого не следует. Это был
