Пауза тянулась долго, Курумо смотрел так, словно ждал продолжения, в светлых глазах мальчика блестели отсветы солнца... и Ресан с изумлением и чуть ли не страхом поймал себя на мысли, что хочет продолжить рассказ. Хочет открыть этому странному мальчишке, для чего он на самом деле приехал сюда, какое такое дело у него к светловолосому юноше... Похоже, определив крепыша мускулистым дополнением разговорчивой малышки, Ресан очень ошибся.
Юноша торопливо вскочил на ноги:
- Бегите играйте, а мне пора, - заявил он с фальшивой бодростью и направился к лестнице. Пребывание на свежем воздухе уже не казалось молодому человеку заманчивой перспективой. Шел, а по спине неприятно бежали мурашки, как бывает от пристального недоброжелательного взгляда.
Уже шагнув на первую ступень, Ресан, не выдержав, обернулся - Курумо стоял в той же позе и все так же смотрел ему вслед.
Лишь поздним вечером, идя в покои тара Аримира для вечерних чтений, юноша понял, что смутило его в мальчишке: цвет глаз, желтовато-янтарный, какой редко случается у людей. И еще: огненные отблески в зрачках Курумо не могли быть отсветом солнца, как подумалось Ресану; не могли, поскольку, разговаривая, они находились в густой тени навеса.
В темноте камеры, скрывавшей чередование дня и ночи, единственной нитью реальности был тюремщик, приносивший еду. И именно с ней оказалась связана странность, проявившаяся после визита Тонгила: Венда перестали кормить обычным малосъедобным варевом, предназначенным для узников. Теперь еда шла если не с господского стола, то уж точно со стола самих стражников. Либо для неких таинственных целей Венд нужен был чернокнижнику исключительно откормленным, либо стражники неправильно поняли указание мага.
Сперва ар-Син даже раздумывал над тем, чтобы отказаться от пищи, но здравый смысл принял сторону голода, заявив: физически ослабнув, он никак не приблизится к цели. Главный шанс уничтожить врага Венд упустил, но, пока он жив, оставалась надежда захватить мага врасплох. Крохотная надежда, но ее хватало, чтобы поддержать в воине решимость и желание жить.
Обострившийся в заключении слух уловил отголосок речи за массивной дверью, и Венд подобрался: для обычного прихода стражника было еще не время. Значит...
Яркий факел слепил, и Венд против воли зажмурил слезящиеся глаза.
- Помнишь меня? - любезно поинтересовался смутно знакомый голос. Не Тонгил.
Венд, сильно щурясь, приоткрыл глаза. Вздрогнул - в лицо ему усмехался друг юности, изменившийся, но все равно безошибочно узнаваемый:
