Я тоже направился к выходу. В коридорах и залах покинутые носильщиками пассажиры в растерянности стояли возле своего багажа. В уголке, на груде чемоданов и пакетов уложенных на тележку, с унылым видом сидели три девушки – очевидно, три подруги, отправляющиеся в совместное турне, которое сорвалось таким неожиданным образом Возле выходов на платформы пригородных линии еще толпилась публика, не успевшая, видимо, примириться с мыслью, что не попадет домой, как всегда, через час-другой.
При выходе из вокзала, в ожидании такси, я разговорился с двумя железнодорожниками. Их должность я не мог определить, но ясно было, что они принадлежат к многотысячной армии низших служащих Пенсильванской железной дороги. Оба охотно отвечали на мои вопросы, видя, что они продиктованы не праздным любопытством, а сочувствием и желанием разобраться в происходящем.
– Ну, конечно, нелегко будет продержаться на пособие из стачечного фонда, – озабоченно говорит один из них. – Жена у меня не работает, а едоков в семье пятеро. Но и на теперешнее жалованье не очень-то проживешь. Считайте сами: я получаю четыре доллара сорок центов в день, в месяц это составляет около ста пятнадцати долларов. Подумайте только – сто пятнадцать долларов. Как же я могу на эти деньги просуществовать? За комнату я плачу двадцать пять долларов, за проезд от дома до вокзала и обратно уходит семь. На питание и все остальное приходится восемьдесят три… Живем впроголодь.
– Надо еще добавить, – вставляет другой железнодорожник, – что мы больше не покупаем одежду, донашиваем только старую. Посмотрели бы вы, в чем ходят мои дети и жена. Не поверите, что мы живем в богатой Америке, примете нас за беженцев с оккупированных немцами территорий, – говорит он с горькой иронией.
Восемьдесят три доллара на еду и одежду для семьи из пяти человек! Не надо долго размышлять, чтобы понять всю трагичность положения семей моих неожиданных собеседников и причины, побудившие их вместе с другими железнодорожниками начать стачку. Ведь если бы их семьи питались мало-мальски нормально, не говоря уже о других расходах, то на одно лишь питание у них уходило бы минимум сто двадцать долларов в месяц, то-есть больше всей нынешней зарплаты.
Но нормальное питание семьи рабочего и служащего в условиях современной Америки – это нечто совершенно недостижимое. «Три четверти наших городских семейств питаются недостаточно, и только одна семья из десяти в состоянии питаться нормально», – таково свидетельство американских экономистов Р. и О. Гослин. Согласно приводимым в отчете сенатской комиссии данным, свыше двадцати миллионов рабочих и служащих, в большинстве – единственные кормильцы семей, получают менее ста пятидесяти долларов в месяц. Рост дороговизны, непрерывно продолжающийся после отмены контроля над ценами, делает эту сумму просто ничтожной. Достаточно сказать, что месячный прожиточный минимум семьи из четырех человек исчислялся до отмены контроля над ценами в сумме около трехсот долларов. Это, однако, был минимум в буквальном смысле слова. При доходе в триста долларов семья могла приобретать – для мужа одно пальто раз в шесть-семь лет и один костюм раз в три года, для жены – пальто раз в четыре года; для питания при гаком доходе в неделю можно было потреблять только один фунт маргарина, четверть фунта бэкона. Сейчас для расхода на те же статьи бюджета требуется уже не триста, а свыше четырехсот долларов в месяц.
