— Зачем?
Этель не ответила, быстро диктуя номер.
— Строг, — сказала она, как только появилось изображение, — он уснул!
— Не понял, кто…? — он замолчал, очевидно, сообразив, о ком речь.
— Лион у Тины на руках, я боюсь, он проснется, если я его заберу! Подождите, хотя бы несколько часов!
— Хорошо. Эмиль, вернешься позже, — решительно сказал Строггорн.
— Советник, я специально приехал из Китая! — возмущенно заметил Эмиль ван Эркин.
— Ничего не могу сделать. Пока можешь побывать на заводах, выяснить, когда мы сможем поставлять вакцину в регион. А то по телекому от них невозможно добиться правды. От этого будет больше толка, чем от торчания в Китае. Все равно, мы пока не готовы им помогать, — экран телекома погас.
Как только Эмиль вышел, Тина спросила:
— И что такого необычного в том, что Лион уснул?
Этель посмотрела на Тину, сидящую в кресле и бережно держащую ребенка на руках.
— Он никогда еще не спал.
— То есть?
— С тех пор, как родился, никогда еще не спал. Больше двух недель. Я так думаю, Лион считал, что до сих пор ему угрожала опасность. Боялся уснуть. Первый раз почувствовал себя защищенным.
— Это из-за убийства его матери, — задумчиво сказала Тина, медленно пытаясь представить, мог ли ребенок что-то понять из происшедшего.
— Наверное. Там столько всего было странного. И никто толком не знает, что произошло.
* * *
Когда через несколько часов Эмиль ван Эркин вернулся, Лион по-прежнему спал у Тины на руках.
— Вы простите, Тиночка, но нам нужно идти.
Тина с сожалением посмотрела на ребенка: она бы вообще никогда никуда от него не уходила, если бы только это было возможным. У нее возникло чувство, словно этот ребенок — ее родной сын, и было точно также больно, что она не может быть с ним, как если бы она была его родной матерью. Временами ей начинало чудиться, что это именно она вынашивала беременность, а вовсе не находилась все это время запертая в Многомерности.
Она протянула Лиона Этель, и мальчик мгновенно проснулся. Он открыл глаза, посмотрел на Тину, и в пространстве возник звук, причинивший странную боль, словно разрывающую голову изнутри. Тина отдаленно услышала, как вскрикнули одновременно Этель и Эмиль ван Эркин, и слова Строггорна, что плач Лиона никто не может выносить, пронеслись в мозгу.
— Лион, мальчик, мне нужно уйти, только ненадолго, — Тина гладила ребенка по голове, стараясь превозмочь дикую боль. — Я вернусь, я обещаю тебе, я буду с тобой, всегда, — она почувствовала, что не может сдерживать себя, слезы капали прямо на ребенка. —
