— Я поддерживаю Ваше решение. Изменять показатели в отчётности — это, знаете, чревато. Зачем? Я только что от наших ребят. Они уже обточили свои болванки. Вопрос только в том, куда их загрузить.
— Куда загружать болванки — это вечный вопрос, Поликарп Николаевич, — глубокомысленно изрёк Василий.
— В том, что Вы его оперативно решите, я уже не сомневаюсь. С Вашим переводом к нам, Василий Сергеевич, все эти застойные явления стали как-то рассасываться.
— Рас…сасываться?
— Ну да. Стало, знаете, гораздо веселее. Подпишите, пожалуйста, накладные.
Под вечер Люба затеялась дома с котлетами (вот-вот должен придти с работы Вася).
— Так. А панировочные сухари? — спросила Люба сама себя и открыла пластмассовую ёмкость для сыпучих продуктов.
Емкость оказалась пустой.
Люба побежала через улицу в дом напротив, к Вале, своей новой подруге. Толкнула калитку.
Надо, наверное, сразу отметить, что Люба и Валя были в чём-то схожи между собой. Обеим слегка за сорок, примерно одинакового роста и комплекции, обе с короткими причёсками, только у голубоглазой Любы волосы, пожалуй, светлее, а у кареглазой Вали — немного темнее.
А что до Пети, Валиного мужа, то он был пониже Любиного Василия, коренастый, широкоплечий. Словом, никакой утончённости. Хотя чистоплотный, не замазурка.
У Вали уже ужинали. Она усадила за стол и Любу.
— Найду я тебе сухарей. Посиди с нами.
Но столе всё было по-простому, никаких особых кундёб.
— Ой, да не надо, — стала отнекиваться Люба, но Валя положила ей на тарелку немного жареной картошки и салата из огурцов с помидорами.
— Ешь! — строго сказала она.
Люба вилочкой поклевала немножко.
— Вкусно, — похвалила она.
Петька, в белой майке, мускулистый, хлебал борщ.
— А Петя у нас и на ужин борщ любит, — ласково сообщила Валя. — Мама в обед сварила.
— Угу, — ответил Петя, прихлёбывая.
Его подслеповатая тёща Мария Семёновна сидела тут же, за столом, в очках с очень толстыми линзами, но ничего не кушала — изучала цветные фото в журнале, поднеся его близко-близко к глазам. На фото — красивые дамы и господа в красивых интерьерах и авто.
— О-хо-хо, мы так красиво не жили, — сказала Мария Семёновна, оторвавшись от журнала.
— Так никогда не поздно, — сказала Люба.
— Нет, — не согласилась Мария Семёновна. — Всему своё время. Это вы теперь своего не упускайте, а наша жизнь, считай, прошла. Покатилась под гору со страшной силой. Один теперь указатель — на кладбище. Надо бы сходить, Нину с Полиной проведать.
