А теперь обратим взор к селу. Из 124 тысяч гектаров льняного поля области сохранилось только 4 тысячи. Льнопроизводство в нашем АПК было наиболее прибыльным. И если знать, что оно сократилось в 40 раз, то легко можно представить, какой удар был нанесен по всему сельскому хозяйству Смоленщины.
Глубокий кризис в экономике области был создан, разумеется, макроэкономической политикой в стране. Но давно известно: как навязанные сверху обстоятельства определяют жизнь людей, так и сами люди могут изменять обстоятельства — хотя бы частично. И исходя из этого, я в 1998-м выставил свою кандидатуру на губернаторских выборах.
Н.А. Когда в августе 1991-го в Москве свершилась демократическая революция, вы возглавляли самый экономически могучий район Смоленска — Промышленный. Но вам, выдвинутому в председатели исполкома с поста секретаря райкома запрещенной КПСС, остаться во власти было невозможно. Путь же в бизнес для вас никто не закрывал. Появилась бы в Смоленске коммерческая фирма Прохорова, и вы — полный сил 38-летний управленец, имеющий тьму дружеских связей с распорядителями собственности, могли бы лично материально процветать в стремительно нищающей области и даже могли бы превратиться в олигарха как минимум смоленского масштаба. Но вы, после увольнения из Промышленного исполкома, почему-то поступаете на не престижную и малооплачиваемую хозяйственную госслужбу — становитесь заместителем начальника Смоленского жилкомхоза. Там вы дожидаетесь конца антипартийной истерии, и как только появляется шанс, возвращаетесь во власть — сначала на выборах получаете должность главы администрации Промышленного района, потом — мэра Смоленска и, наконец, в 1998-м — пост губернатора Смоленщины. Что толкало вас к власти и что заставило отказаться от вполне реально светившей вам карьеры областного олигарха?
А.П.
Мне, уволенному из Промышленного исполкома, никто никакой престижной, по вашим словам, должности во власти не предлагал. Предложений же заняться бизнесом была масса. Некоторые из них выглядели очень соблазнительно. Но принять их не позволили моя натура и мое воспитание: я могу браться только за такое дело, которое знаю и к которому лежит душа. О коммерции же я имел весьма смутное представление, и вникать в ее правила, приспосабливаться к царившим в ней нравом не желал категорически. Личное благополучие — это хорошо, но насилия над самим собой оно не стоит. И как только появилась возможность устроиться в жилкомхоз, я без колебаний направил туда свои стопы.
