И вот она пришла. Отперла кухонную дверь; поставила сумки на стол, улыбнулась ему и показала позолоченные часы Эрикссонов… ужасная вещь!
— Как нога? Ты хорошо спал?
— Очень хорошо, — ответил Кристиан. — Ты нашла спички?
— Нет! И сок кончился. Они разрезали кожаный диван Эрикссонов.
— Ты запыхалась, — сказал Кристиан. — Ты бежала! Ты видела их?
Эмили сняла плащ и повесила новую щетку для мытья посуды на старый крючок.
— Мне надо принести побольше воды с реки для мытья посуды, — сказала она.
— Эмили, ты видела их?
— Да! Их было только двое. Издали, далеко… Примерно на углу Эдмундсгатан. Может, люди отправились теперь, когда в магазинах пусто, в город?
— Угол Эдмундс?.. Но ты говорила, что этой улицы больше нет. Ничего после взрыва бензоколонки не осталось.
— Да, да, но угол ведь, во всяком случае, уцелел.
Эмили поставила поднос с томатным соком и хрустящими хлебцами на пол.
— Попытайся немного поесть. Ты совсем исхудал.
Она вытащила книгу для записей по хозяйству и вписала банки с квашеной капустой на страницу «Овощи».
Совсем скоро Кристиан вновь заговорит об окне: его, мол, надо открыть, освободить и впустить в кухню дневной свет, он, Кристиан, больше не может оставаться в темноте.
— Но они придут сюда! — воскликнула Эмили. — Они тут же, сразу же найдут и заберут все припасы, что я выходила по магазинам! Криссе, будь же наконец благоразумен! Ты не знаешь, что я видела! Диван Эрикссонов… Масса разбитого фарфора, к тому же еще антиквариата… А кроме того, на улице тоже совсем темно.
— Что ты хочешь сказать?
— Да, становится все темнее. Две недели назад я могла выйти и ходить по магазинам в четыре часа утра, а нынче ничего раньше пяти не увидишь.
Кристиан страшно разволновался.
— Ты уверена?.. В том, что становится темнее? Но сейчас ведь начало июня, темнее стать не может!
— Криссе, дорогой, не принимай это так близко к сердцу. Сейчас все время пасмурно, у нас ни разу, ни единого раза не было солнечного света с тех пор, как… Да, ни единого раза!
Он сел и схватил ее за руку:
— Ты имеешь в виду сумерки или…
— Нет, я имею в виду лишь то, что пасмурно! Облака, понимаешь, — облака! Или… Зачем ты заставляешь меня волноваться!
Далеко в городе вновь включили сирену, она выла непрерывно с долгими промежутками — будто беспомощная жалоба, выводившая Эмили из себя. Он попытался утешить ее тем, что, возможно, у них в пожарном депо есть генератор и он каким-то образом отключился, но это не помогло, она только все плакала.
