— Да, опоры есть, — сказал я неуверенно, — но…
— Опоры? — Она со смехом перебила меня. — Я их называю зарубки.
— Ну и неправильно. Они называются опоры, — сказал я твердо и упрямо. — Сразу видно, что ты никогда не была в горах.
Я с детства страдал от головокружений, поэтому даже простой подъем меня смущал. Когда я был маленьким, мама с Эрнесто на руках (Фанни тогда еще не родилась) водила меня на Монтаньоне. Она сидела в траве на площадке, где заканчивалась улица Скавдьяна. Оттуда можно было разглядеть крышу нашего дома в море других крыш, рядом с громадой церкви Святой Марии в Вадо. Не без страха, помнится, только потому, что мама была рядом, я свешивался с парапета, отделявшего площадку от полей, и смотрел вниз, в овраг глубиной метров тридцать. Почти всегда, вдоль отвесной стены кто-нибудь поднимался или спускался: молодые каменщики, крестьяне, грузчики, все с велосипедами на плечах, старые усатые рыбаки, ловившие лягушек и амиуров, с удочками и корзинками — все они жили в Куакио, Понте-делла-Граделла, Коккомаро, Коккомарино, Фокоморто, все они торопились и поэтому, вместо того чтобы идти через ворота Святого Георгия или Святого Иоанна (потому что в те времена городские укрепления еще были целы, в стенах не было дыр и проломов, и в этой части стена тянулась на добрых пять километров), шли по дороге вдоль стены. Некоторые выходили из города: в этом случае они, пройдя через площадку, перелазили через парапет, сползая по нему, пока носок ноги не доставал землю или выбоину в старой стене, и в минуту оказывались на лугу под стеной. Другие шли из деревни: тогда они появлялись наверху с немного застывшим взглядом. Мне всегда казалось, что они смотрят прямо на меня, но я ошибался, конечно, они просто сосредоточенно выбирали опору покрепче. Каждый раз, когда они повисали на стене, обычно вдвоем, один впереди, другой сзади, я слышал их неторопливый разговор, они говорили на своем диалекте, как если бы просто шли по сельской дороге среди полей. Какие они спокойные, сильные, смелые! — думал я. Вот они подтянулись в нескольких сантиметрах от моего лица, так что я видел свое отражение в их глазах и ощущал исходивший от них запах вина; вот ухватились покрепче толстыми мозолистыми пальцами за внутренний край парапета; вот из пустоты возникало все их тело и — оп-ля! Вот они здесь. Я бы никогда не смог так, повторял я себе всякий раз, глядя, как они удаляются. Я испытывал восхищение, но и какой-то ужас одновременно.
