За селением дорога шла немного в гору, и машина слегка замедлила ход. Мы проезжали совсем близко от зарослей, которыми покрыто все до Тарквинии и дальше; со стороны холмов их больше, чем у моря, они покрывают всю территорию Лация к северу от Рима, всю эту территорию, которая, по сути, не что иное, как огромное кладбище. Здесь трава зеленее, гуще, темнее, чем на участке между виа Аурелия и Тирренским морем: это признак того, что вечный сирокко, дующий с моря, по дороге сюда теряет свое соленое дыхание, а влага недалеких гор уже оказывает свое благотворное влияние на растительность.
— Куда мы едем? — спросила Джанна.
Муж и жена сидели спереди, а девочка была между ними. Отец оторвал руку от руля и положил ее на темные кудри дочери.
— Мы едем посмотреть на гробницы, которым четыре или пять тысяч лет, — ответил он тоном человека, который рассказывает сказку и безудержно перевирает цифры. — Этрусские гробницы.
— Как печально! — вздохнула Джанна, откидываясь на сиденье.
— Почему печально? Тебе в школе ведь рассказывали, кто такие этруски?
— В учебнике истории этруски в самом начале, вместе с египтянами и евреями. Послушай, папа, как по-твоему, кто древнее, этруски или евреи?
Папа рассмеялся.
— Спроси вот у этого господина! — сказал он, показывая на меня большим пальцем через плечо.
Джанна обернулась. Ее лицо наполовину закрывала спинка сиденья, она бросила на меня быстрый, недоверчивый и сердитый взгляд. Я думал, что она повторит вопрос. Но нет, она сразу отвернулась и стала смотреть прямо перед собой.
Впереди по дороге, все еще идущей немного вверх, навстречу нам шли небольшие группы местных жителей, в основном юношей и девушек. Это была обычная воскресная прогулка. Девушки шли, взявшись под руки, и образовывали целые цепочки, которые иногда доходили до середины дороги. Они разглядывали нас через стекла смеющимися глазами, в которых любопытство смешивалось со странной гордостью и с плохо скрываемым презрением.
— Папа, — снова спросила Джанна, — почему древние могилы не такие печальные как те, которые поновее?
Компания, более многочисленная, чем другие, заняла почти всю проезжую часть. Молодежь пела и совсем не думала уступать нам дорогу, поэтому машина почти остановилась. Отец секунду помолчал.
— Те, кто умер недавно, нам ближе, — ответил он, — поэтому мы любим их больше. Этруски, видишь ли, умерли слишком давно, — он снова говорил, как рассказывал сказку, — это как если бы они никогда не жили, как будто они
