— Ну как, — довольный произведенным эффектом улыбнулся богатырь. — Сможешь оковать?
Одинец только кивнул с трудом проглотив комок перекрывший горло.
— Пошли, покажешь, как…
В тот момент, когда на востоке появились первые проблески розовой зари, Одинец, с трудом приподняв чудовищную палицу, сунул ее в корыто с водой, отер мокрый лоб. Из корыта, с противным шипением поднимались густые клубы пара. В какой-то момент, даже показалось что вся вода так и выйдет не остудив пышущего жаром металла. Но вот, сквозь пар, матово блеснуло зеркало воды. Хотя какое там зеркало — одна накипь. Следом проступили очертания палицы. Одинец невольно поежился — такой быка можно свалить, целое бревно. Ее подымать-то тяжко, а уж что б размахнуться и вообще думать нечего. Он растолкал сладко посапывающего в углу кузни Василия. Пока ковал, не раз дивился — как умудряется спать под мерные удары молота, да вспомнил потом размер кувшина с брагой.
— Вставай. Светает уже.
Василий недовольно забурчал, но глаза открыл.
— Эх, тетеря! Я такой сон зрел, а ты… — он шумно почесался. — Ну как, готово?
Вместо ответа, Одинец гордо кивнул на кадку, над которой еще поднималось жидкое облачко пара. Василий вскочил с такой поспешностью, что парнишка аж отшатнулся — вроде только лежал, а в следующий миг обжигаясь, хватает палицу.
— Молодец! — морщась, металл еще жег ладони, похвалил паренька. — Хорошо от отца перенял науку. Гляди-ка, не разу не видел, только по словам, и так добротно.
От такой похвалы, Одинец зарделся. Только напоминание об отце немного омрачило радость. Что бы отогнать грустные мысли, спросил:
— А ты уверен, что смогешь, такой оглоблей махать?
Усмехнувшись, Василий молча вышел из кузни. Одинец поспешил за ним — уж больно хитрой была усмешка.
Василий покачал палицу в руке, приноравливаясь к весу. По руке зазмеились толстые канаты мышц, живущие своей, независимой от остального тела жизнью. Подумал только: надо ж, не ослаб почти. Но руки отзываясь на привычную когда-то тяжесть, уже вскинули окованное дерево над головой, привычно закрутили. Одинец зачарованно смотрел, как огромная палица набирая скорость, все быстрее и быстрее мелькает вокруг богатыря. Вот уже и не видно ее, только слышен недовольный гул потревоженного воздуха, а вокруг богатыря завеса, сунься — голову напрочь оторвет!
Наконец, движения Василия стали замедляться. Палица вынырнула из воздуха — вот уже и рассмотреть ее можно. А там и вовсе остановилась. Тяжело переводя дыхание, Василий опустил ее на землю. Навыки-то тело помнит, а вот силы все-таки не те. Когда-то мог такую крутить чуть не весь день не уставая. А тут, на-ко — всего ничего, а уж в груди похрипывает, да посипывает подозрительно. А что ты хочешь, буркнул он сам себе, сколько лет ничего тяжелее кувшина не подымал. Еще удивительно что это смог. Он посмотрел на Одинца. Парнишка стоял широко распахнув рот, чуть-чуть и челюсть вывихнет. На лице написан такой восторг, что Василий невольно подумал, что рановато себя в немощные записывать.
