…12 июля 1941 года. Безнаказанно отбомбившись, «юнкерсы» улетели. Стало тихо. Чуть слышно пыхтит паровоз. Развеяло дым, и я смотрю, как за несколько минут, на ярко зеленой траве с желтыми одуванчиками, появились громадные воронки. Они еще дымят. С корнем вырваны деревья. Остатки телеграфных столбов висят на скрученных проводах. К эшелону несут раненых. Люди приходят в себя и обмениваются впечатлениями. Невдалеке стоит группа десантников, и я слышу их разговор:
— Ох и страшно! — сильно жестикулируя, говорит молодой боец, — воет-то как…
— А пикирует, — добавляет другой, — кажется, прямо на тебя и никуда от него не уйдешь…
— На испуг, гад, берет, — зло сплевывает старослужащий, — а сам держится от нашего огня подальше.
Стали слышны команды старшин, собирающих свои подразделения. Подъехавшие ремонтники, оглядываясь на раненых, проверяют путь и подвижной состав.
Ко мне подходит бригадир очень высокого роста, с аскетически худым лицом и длинными седыми усами.
— Булава, Прохор Игнатьевич, — представляется он, протягивая руку. Мы поздоровались.
— На фронт?
— Да!
— Большую силу набрал Гитлер!.. С разбегу-то его сразу и не остановишь… — Я с германцами еще в первую мировую и гражданскую воевал. Ничего не скажу — воюют по науке. Но бить немцев можно. Мы их тогда, голодные и разутые, с одними винтовками и гранатами били…
Лицо бригадира стало строгим.
— Думаю, и сейчас, — твердо сказал оп, — зацепиться надо… Поднатужиться… И погоним фашистов с нашей земли…
И опять идет эшелон. В соседнем купе, где расположились комбриг с комиссаром, стало тихо. Я прилег, и в памяти возник первый день войны.
— Поезжай, начальник штаба, к райвоенкому, — сказал мне комбриг Виктор Григорьевич Жолудев. — Уточни, что он может дать из местных ресурсов на укомплектование бригады.
Сажусь в машину и, в который уже раз, пытаюсь осмыслить случившееся. Хотя последнее время обстановка с каждым днем становилась тревожнее, нападение фашистской Германии было неожиданным. Как это могло произойти?
