— Ну? Я вернулась. Все равно я уже все успела…
Пендлтон словно подобрался, но или он не понял, что имеет в виду дочь, или пытался не подать виду.
— Пожалуйста, Пэт, присядь. Пожалуйста. — Он попробовал улыбнуться, но попытка оказалась явно неудачной.
Она присела на край стола, болтая ногой в воздухе. Пендлтон поднялся и принялся расхаживать по комнате.
— Патрисия, пожалуйста, постарайся меня понять. Когда ты несчастна, это делает несчастным и меня тоже… Наша неспособность понять друг друга…
— Неспособность понять друг друга! Вся моя проклятая жизнь — неспособность понять то одно, то другое! С тех пор, как я себя помню…
— Пэтти, пожалуйста! Ты знаешь, что я должен быть тебе одновременно и отцом и матерью! Я всегда старался дать тебе все, что есть у других детей, и даже больше, я…
Она нервно засмеялась:
— Дети! Это кто же здесь ребенок? Это кто же здесь вообще когда-нибудь был ребенком?! — В ее голосе снова прорезались звонкие металлические нотки. — Мне больше двадцати одного года, меня уже вышвыривают с вечеринок, у меня есть отец, который шлет своих мерзких наймитов шпионить за мной… — Она вскочила со стола и теперь стояла перед Пендлтоном натянутая как струна, со сжатыми кулаками. — Что тебе нужно от меня? Чего ты добиваешься?! — Она сделала паузу, чтобы перевести дыхание.
— Драгоценная моя. — В голосе Пендлтона слышалась боль. — Все лучшее…
— Лучшее?! — Она почти рыдала. — Ты называешь лучшим имя, от которого воротит всех более или менее приличных людей? Тень которого стоит за каждой крупной мерзостью наших дней?! — Она взмахнула руками почти театрально. — Ну да, конечно, среди твоих корешков имя Пендлтон, наверное, обозначает что-то важное и даже священное! А для меня это — мерзость, гадость и куча дерьма мне в лицо!
— Патрисия!
— Что — Патрисия?! И после всего этого у тебя хватает совести пускать своих побегунчиков следом, чтобы уберечь меня от беды? Знаю, знаю, что ты хочешь сказать, — что есть такие места, куда твоей девочке не стоит ходить, есть люди, с которыми ей не стоит встречаться… Да уж!.. Ты — лучший пример этому! Мой родной отец…
— Довольно, Патрисия!
Тон, которым это было сказано, заставил ее на секунду остановиться, однако она вовсе не была испугана.
— Как ты узнал, где я, папуля? — Она холодно улыбнулась, глядя прямо в глаза Пендлтону.
— Я и не знал, я просто послал…
— Ты знаешь, где я была, папа?
— Нет, и мне безразлично. Принимая во внимание твое состояние, я подумал, что ты захочешь побыть с этими джазистами, с которыми тебя видели несколько раз. Я дал указания своему человеку навести справки.
