— Ты хочешь дать мне урок? — лицо принца скривилось в горькой усмешке.
— А ты хочешь его получить?
— Я хочу вернуть зрение! — гнев, который Кедрин не сумел сдержать, наконец прорвался наружу.
— Тогда придется набраться терпения. Осторожно, ступенька.
— Было одно мгновение, — проговорил Кедрин, когда отец и сын вошли в коридор, ведущий в главную залу, — когда мне показалось, что я снова вижу. Уинетт накапала мне что-то в глаза и массировала мне виски… и мне показалось, что я увидел окно в ее комнате. Но это длилось недолго. Думаю, мне просто показалось.
— Уинетт тоже так думает?
— Она не уверена. Она думает, что ее усилия, наконец, дали результат. Но как она может знать, что я видел… или вообразил, что вижу?
— Возможно, лечение и впрямь помогает. Не теряй надежды.
Кедрин фыркнул:
— Все так говорят.
— И не огорчайся, — ласково сказал Бедир. — Даже если у Сестры Уинетт ничего не выйдет… Когда все вопросы будут решены, мы отправимся в Эстреван. Однако ты и так не теряешь даром времени. Ты становишься неплохим дипломатом.
— Я мечтал стать воином, — отрезал Кедрин. Им снова пришлось остановиться, пока стражник открывал дверь. Услышав приветствие, юноша ответил коротким кивком.
— Ты уже побывал в бою и показал себя достойно, — возразил Бедир. — Когда-нибудь ты станешь правителем Тамура, так что опыт переговоров тебе не помешает.
— Правитель, лишенный зрения? — скептически отозвался Кедрин. — И каким образом слепой может править Тамуром?
— При помощи справедливости и мудрости. Ты не обделен ни тем, ни другим. Сегодня ты это показал.
— Я бы предпочел быть зрячим воином, чем слепым правителем.
— Побудь пока умным вождем, — мягко парировал Бедир. — Сейчас мы войдем в зал, и Хаттим не упустит возможности тебя поддеть.
— Неужели я так много значу в его глазах? — удивился Кедрин. — Теперь я для него не угроза… и тем более не соперник.
— Достаточно того, что ты отлупил его кабой. Помнится, тогда Эшривель смотрела на тебя весьма благосклонно. Хаттим такого не забывает.
Кедрин внезапно понял, что за те несколько месяцев, которые прошли между его визитом в Андурел и снятием осады, он почти не вспоминал об Эшривели. Следуя за отцом к столу, он подумал, что тогда она казалась ему самой прекрасной женщиной, какую только можно вообразить. Как же он был безрассуден! Он вообразил, что видит в ее глазах восхищение и симпатию… Правда, Бедир говорит, что так оно и было. Теперь он помышлял только об Уинетт, чья душа столь же прекрасна, как и облик. Станет ли Эшривель восхищаться слепым? Что же до Уинетт… Как называют Сестер в Сандуркане? Неприкасаемые?.. Итак, во всем, чего он желает, ему отказано.
