Казалось, Эшер незримо присутствует здесь. Еще шаг — и он ощутил ледяное прикосновение ужаса.
Этот холод пробирал насквозь. Однако он сбросил меха, скрывавшие от чужих взглядов его тело, столь непохожее на человеческое. Он знал, что должен делать… и медлил, ибо гнев Эшера был страшнее всего, что он знал. Но именно из этого страха росла его ненависть — ненависть к Кедрину Кэйтину, к жителям Королевств и в особенности к женщинам в лазурных одеяниях, которые служили врагу его Господина. И он сосредоточился на этой ненависти. Он раздувал эту искорку, тлеющую под спудом, пока она не запылала, поглощая все его существо. Тогда его тонкие губы зашевелились, рождая слова, для которых не предназначены человеческие уста. Он простер руки, и синее пламя затрепетало вокруг его когтистых пальцев, искрясь и потрескивая. В холодном воздухе запахло грозой. Он пел, и голос, гудящий, как пламя, звучал все громче и громче. Призрачное пламя наполнило его рот. Потом огненные щупальца, извиваясь, высунулись наружу и осветили его лицо, похожее на личину жука-богомола. Глубоко сидящие глаза рдели, точно раскаленные угли. Звук становился все громче и выше, пока безмолвная выжженная опушка не загудела, как колокол. Воздев руки к небу, он запрокинул голову, тело напряглось. И тогда он коротко громко изрек единственное слово. Его воздетые руки упали, точно он вложил в этот зов всю силу:
— Эшер!
Огненные щупальца распрямились, свиваясь в мощную струю, и вонзились в серое покрывало золы. Земля задрожала. Гигантский нарыв вспучился в центре пожарища и взорвался, выпустив в темнеющее небо столб раскаленного багрового пламени. Жаркие языки разорвали темноту, расплескались во все стороны, и по его телу прошла судорога экстаза. Пылающая колонна поднималась выше и выше, набирая мощь. Пламя прожигало насквозь землю этого мира, чтобы достичь иных пределов и донести зов его Господину.
И Эшер явился.
Осознав присутствие бога, он опустился на колени и склонил голову — ибо он не смел созерцать то, что могло предстать сейчас его взору.
— «Ты предал Меня».
Голос был подобен раскату грома. Огненный столб на мгновение оброс тысячами молний, и сосны, вскинув горящие ветви, как руки, гибли в пламени.
Он распростерся на земле, зарывшись лицом в пепел. Слова оправдания были едва слышны — казалось, он обращался к углям, рдевшим перед его глазами.
— Я сделал все, что мог. Сделал так, как Ты просил меня.
— «Ты хочешь сказать, что это Моя вина?»
