удалась блестяще. Ей нравилось, что я был рядом. Он тоже был доволен: я поддерживал в ней хорошее расположение духа, да и семейный стол приятно оживился. Пожалуй, это была счастливейшая страница в жизни всех нас.
Однако опозоренное «обручение» взялось мстить за себя. Оно сделало меня первым человеком в доме. Когда я уже вполне окреп и загостился до неприличия, так что впору было записываться в приживалы, — выветрился как дым ее законный брак, и к ответу призвал брак мистический. Мне предстояло либо внять этому призыву, либо уйти подобру-поздорову».
Спарлинг не расходился с Шоу в оценке их menage a trois, но он ничего не знал о «мистическом обручении» и считал, что Шоу его попросту надул. Он рассказывал Холбруку Джексону (а тот передал это мне), что, окончательно пленив его жену, Шоу внезапно исчез и несчастная женщина совершенно охладела к своему супругу.
Шоу старательно выискивает все «за» и «против» в создавшемся положении: «Сделалось ясно, что это самое «обручение» не располагает оставлять нас невинными голубками, и все сразу усложнилось. Судите сами: законный супруг доводился мне все-таки другом и со мною вел себя порядочно. Воспользоваться гостеприимством, а потом умыкнуть жену было противно чувству чести и предосудительно. Как всякий здравый человек, я, разумеется, ни во что не ставил проблемы религии и пола, но я не был пройдохой и нигилистом, каких порядочно в общественных и литературных кругах. Скандал повредил бы и ей, и мне, и общему нашему делу. Знай я, что положение мое переменится, самое милое дело — усесться бы всем троим рядышком и поговорить о разводе. Но жениться я тогда еще не мог, да и вряд ли он согласился бы дать развод. К слову сказать, прозаическая и даже выгодная женитьба меня ничуть не радовала: как-то это не вяжется с «мистическим обручением». Уж я и так раскидывал и эдак — все выходило худо. Тогда я бросил ломать голову и сбежал.
Между тем поруганное «обручение» безумствовало, смеясь и плача: сбежал и муж! Menage отлично держалась, будучи menage a trois, и совсем расстроилась, оказавшись menage a deux[41]. Этот брак с самого начала был неугоден вышним силам, и все пошло прахом, как только я предоставил несчастную чету самим себе. Подробностей разрыва я не знаю. Он уехал за границу и в конечном счете рыцарски согласился на развод как виновная сторона, хотя вполне мог и не брать на себя этой чести. Насколько помню, он женился во второй раз — надеюсь, удачнее — и жил счастливо вплоть до ранней смерти, вызвавшей, пожалуй, недоумение даже у страхового чиновника.
