— Лично у меня — нет. В доме есть запасной комплект, но я его с собой не брал. Существуют же элементарные правила приличия… Вот что, Татьяна, мы с вами люди интеллигентные, поэтому давайте разойдемся по-хорошему. Вы сейчас разблокируете двери, и я выйду отсюда.
— Но наш разговор еще не окончен, — возразила я.
— Сегодня я вам больше ничего не скажу. Можете прийти ко мне завтра или послезавтра, когда захотите. Но сейчас мне надо идти. Выпустите меня немедленно! — сказал Скиданов, и по его решительной интонации стало очевидно, что удерживать этого человека в машине бесполезно.
Самое ужасное заключалось в том, что я не знала, как мне поступить дальше. Возможно, оттого, что я с самого начала выбрала неправильную тактику поведения, все мои ресурсы быстро иссякли. Александр Дмитриевич это прекрасно понимал и гнул свою линию. Работа в Дирекции единого заказчика сделала его психологически устойчивым к моральному нажиму. Я помнила, как быстро он разделался с толпой оголтелых просителей. Они мигом замолчали и ушли, довольные результатом своего общения с чиновником. А по сути, результата-то никакого и не было, только одни обещания решить коммунальные проблемы. Конечно, я выступила совсем в другой роли, но Скиданов оставался таким же непробиваемым.
— Хорошо, — сказала я и выключила блокиратор дверей. — Пока вы можете быть свободны, но если вы попытаетесь скрыться от меня и тем более от представителей официального следствия, это послужит доказательством вашей вины.
— Вы, Татьяна, слишком самоуверенны, — заметил Скиданов и покинул мою «девятку».
Так паршиво я, наверное, никогда себя не чувствовала, поскольку бездарно завалила работу с подозреваемым. Сегодня явно был не мой день! Я в отчаянии курила одну сигарету за другой и пыталась мысленно провести работу над ошибками. Как ни странно, мне не в чем было себя упрекнуть. Доведись мне начать разговор со Скидановым по новой, я опять-таки провела бы его в том же ключе. Предварительная слежка за объектом казалась мне пустой тратой времени. Попытка выбить признание путем угрозы применения оружия в данном случае представлялась совершенно неприемлемой. К каждому человеку я подбираю индивидуальный подход, и иного метода общения с главным инженером ДЕЗа я не видела. Может, со мной произошла какая-то профессиональная деформация, приведшая к моральной близорукости? Или Александр Дмитриевич и впрямь не убивал Аню?..
Телефонный звонок оторвал меня от мрачных дум.
