Сиренник, давно потерявший летний вид, костляво щетинился, и даже пав под топором, не давал проходу, дыбился и пугал коней. Старший сапер, орудуя топором словно стрелецким бердышом на сече, пробирался вперед, к открытому возвышению, где на невеликом постаменте стоял Великий Вождь. Будто тесанный из куска луны, монумент даже в утренней серечи виделся божественно и величаво. Упрямый зачес на мощном черепе, с нанесенной ветром земляной пыльцой, придавал общему облику Вождя мудрость и свирепость. Ноги — в мощных сапогах из камня, что и сам, — стояли твердо и несокрушимо. На плечах ладно и прочно, ровно на все будущие века, сидел полководческо-партийный френч, за бортом которого усталая рука, прижатая к груди — так и кажется, что у него сильно болит сердце.
Бывший политрук Лютов, перевидавший на своем гражданском веку уйму портретов, статуй, монументов родного вождя, в этот утренний час, оказавшись по фронтовой судьбе на краю собственной гибели, представил себе невероятную картину: вот-вот вся эта неисчислимая армия вождистских статуй вдруг оживет, облачится в солдатские доспехи и боевым порядком выйдет на перехват врага, остановит его, разобьет наголову и спасет и его самого, и тех, кто сейчас на берегу реки собственноручно роет для себя могилы. Именно такая подспудная мощь виделась Лютову в монументе, к которому пробивались саперы по «спецзаданию». Однако это видение пропало тут же, как только к памятнику подошли солдаты-саперы, подъехали порожняя санитарная фура и две обозные повозки с досками, брусами и вагами. Лютов сообразил, что люди прибыли спасать своего же защитника. И сверху вниз, на саперов, словно на самых верных своих спасителей, смотрел уже не всесильный повелитель и вождь, а падший страдалец, виноватый в тайных грехах, молящийся о пощаде. Лютову тут же померещилось, будто рука, освободясь из-под борта френча потянулась к упрямому причесу волос и к каменному лбу, чтобы перекреститься. Лютов в смущении отвел глаза…
Следом за саперами сюда же, на городской сквер, вскоре прибыл отряд энкавэдистов с двумя лейтенантами и капитаном во главе. По условному сигналу, будто на учебном плацу, отряд рассыпался в цепь и с пожарной проворностью окольцевал возвышенность, где стоял памятник. Ощетинившись взятыми на перевес винтовками с примкнутыми штыками, бойцы застыли в позе неприступных стражей. Под этим, довольно внушительным, охранением саперы принялись за сооружение козловых подмостков и приспособлений для разборки памятника.
