На ней был самый простой из вечерних нарядов, призванных покорить американца. Черное с серебряными искрами платье держалось на одном плече, скрепленное серебряным аграфом. Другая такая же пряжка украшала пояс. Это и были пикантные детали, из-за которых Ника выбрала наряд: достаточно расстегнуть броши, чтобы платье соскользнуло на пол. Под этой тонкой материей, мягко облегающей тело, на девушке не было ничего. Ника надела черные лодочки на маленьких острых каблучках, а с прической решила не мудрить: она уложила волосы на затылке вертикальным валиком, украсив старинной брошью для волос — агатовым цветком с жемчугом росинок на лепестках. Губы красить не стала, но глаза подвела и оттенила так, что они казались огромными.
Да, все выглядело очень эффектно, и Ника готова была сама себе зааплодировать. Тут раздался звонок в дверь, и девушка вдруг словно проснулась. Что за игру она затеяла? Но надо было идти открывать.
Кешка пришел, согласно повелению, в элегантном костюме. В полутьме коридора — Ника зажгла только бра у зеркала — он казался очень бледным. Молча протянул цветы — Ника ахнула. Букет красных роз был составлен так, что игра оттенков — от алого до почти черного — создавала необычный эффект. Букет полыхал, грозя сжечь серебряное кружево упаковки.
— Данко! — насильно улыбнулась Ника.
— Что?
— Бледный Данко нес в вытянутой руке свое пылающее сердце…
Кешка не ответил, молча глядя на Нику: на ее лицо, обнаженное плечо, искрящийся в полутьме контур тела.
Ника засмеялась, разгоняя тишину.
— Ну, проходи же! — Она первой проследовала в гостиную и опустила букет в заранее приготовленную вазу из синего хрусталя. Ах, как она все продумала!
Иннокентий вошел следом и сразу же увидел накрытый на двоих стол.
— Ника… — Он медленно подошел и пытливо заглянул ей в лицо. — Этот «красивый и грустный вечер»…
— Только для нас двоих, — со смехом произнесла Ника. — Ты рад?
— Я люблю тебя.
— Я знаю.
Кешка оглядел тщательно продуманный натюрморт и улыбнулся:
— Ты голодна?
Ника неуверенно помотала головой, внезапно ощутив, что у ее постановки появился новый режиссер и то серьезное, чего она опасалась, все-таки вторгается в ее жизнь. Действие продолжалось уже независимо от воли Ники и развивалось стремительно и неожиданно.
Кешка взял ее за плечи и поцеловал в губы. Его рот оказался сухим и горячим. Ника почувствовала что-то вроде удара током. Потом он отстранил ее и подошел к столу. Она чуть было не разочаровалась, но он только погасил свечи и вернулся, чтобы в наступивших сумерках взять ее на руки. Потом коротко спросил:
