— По-человечески… И при тебе?
— Ну! Он меня поначалу всё с собой возил — в рестораны там, в офисы на деловые встречи. Вроде как хвастался: вот, сын у меня! А там как сядут выпивать, заговорят о делах, так и пошло… Я повторять не буду. Вообще таких слов никогда не стану говорить!
— А при маме он хоть сдерживался?
Серёжа покачал головой:
— Может, в начале… Она ведь с ним всё в клубы да в рестораны разные ездила. А там разговор один…
У Игоря заныло сердце. Он ведь знал, как не терпела Светка грубых слов. Как вспыхивала и выбегала из комнаты, когда он, рассердившись на что-то и забывшись восклицал: «Да фиг с ним!» И как потом выпрашивал у неё прощение. Представил, как сидит она в компании холёных матерящихся краснопиджачников и их размалеванных хохочущих подруг — она, которая и косметикой никогда не пользовалась, ни к чему ей это было. Сидит и, ломая свой характер, свою судьбу, слушает и даже улыбается. Ведь не встанешь, не уйдёшь теперь, и прощения никто просить не будет. Словно в ловушке, которую сама себе выбрала…
На самом донышке сердца, вместе с жалостью, ожила и любовь его к Светлане-Светочке. Ожила и потянулась вверх. Но он тут же прикрикнул на неё, и любовь, вернее то, что от неё осталось, вновь тяжёлым камнем пошла на дно… Впрочем, Игорь прекрасно понимал, что если и любит он ещё ту женщину, то уже не сердцем, а просто памятью.
Серёжа тоже скучал о матери, но был счастлив с отцом. За два года, которые он жил с ним, Светлана ни разу не приехала повидать сына. Поначалу часто писала, теперь совсем перестала. Серёжа не обижался: там своя семья, свои обстоятельства. Сейчас, делая последний круг по стадиону Динамо, где он бегал по утрам, мальчик прикидывал, не помешает ли новый знакомый его сегодняшним планам. С другом Пашкой они собирались поехать на лодочную станцию, покататься на лодке. Может, взять с собой этого бомжа Гриню?
— Надо же! — Серёжа хохотнул. — Взрослого мужика называть Гриней! Впрочем, называл же он отчима Виталиком…
Мальчик вернулся домой минут через сорок. За это время Гриня успел обшарить всю квартиру. Взять здесь особо было нечего. Одежда у отца и сына обычная, магнитофон хороший, «Панасоник», но уже не новый, фотоаппарат отечественный, «ФЭД», машинка печатная электрическая, но ведь не компьютер… Ни золота, ни камешков! Но это ясно — в доме нет женщины. Зато книг — три стены снизу доверху в стеллажах. Но книги сейчас тоже не проблема, хотя здесь есть отличные, даже редкие, академических изданий. Деньги Гриня тоже нашёл — в портмоне на одной из полок, их явно не прятали. Сто долларов купюрами по пятьдесят, да рубли: немного, явно, чтобы прожить до получки. Так, мелочь…
