— А как же ее еще звать? — удивился тот. — Берегиня, ить, и есть.
— Так она ж в воде живет, утопленница… Я думал она ундина, русалка…
— Ну ты даешь! — хихикнул Яросвет. — что такое ундина мне не ведомо, а русалка… Так, ить, русалки в лесах живут, что им в воде делать? Они ж не утки какие.
— В смысле? — не понял Сергей. — При чем здесь утки?
— Как при чем? — в свою очередь удивился Яросвет. — Русалка, ить, птица. Ну, почти птица. Разве что голова человеческая, но и то, заместо носа птичий клюв. А так — птица, только большая. Вроде Алконоста, или Гамаюна. Пугливые очень, мне один раз удалось увидеть, когда Велимудр показал. Сидели на деревьях, напевали что-то. Потому и русалии, их праздники, в дубравах справляют.
Сергей заржал, и объяснил причину своего веселья:
— А я-то, дурак, все понять не мог, почему такой великий человек сказал в стихах: русалка на ветвях сидит. С детства все сообразить не мог, что рыбе на дереве делать? А если птица, тогда понятно все!
— Это какой-такой человек?
— Да, долго объяснять, — отмахнулся Сергей.
Надо же, подумал он, еще при Пушкине такие вещи знали, а прошло всего-то сто пятьдесят — двести лет, и на дуб зеленый посадили девку с рыбьим хвостом. Есть о чем подумать. Двести лет не такой уж и большой срок, что б народные предания начисто уничтожить. Может быть, не так уж и неправы те, кто утверждает, что из русских все русское изжить пытаются? Но зачем, и кто? Понятно, если христианство старые верования выжимало. Так оно бы это за восемьсот лет до Пушкина сделало. А тут выходит, что не так уж и давно такие тенденции появились. И почему именно русалки и берегини? Домовые-то, до сих пор известны… Может дело в том, что люди в города перебрались, вот и забыли мифы о живущих в лесах? А домовые остались в памяти уже потому, что до сих пор люди ассоциируют свои квартиры с домами, вот и помнят хранителей этих самых домов? Да, есть о чему тут подумать!
— Вот так вот оно, — продолжил Яросвет, перебивая мысли Сергея. — А берегини — живут у берега, потому и прозываются так. Они, ить, только в большой воде жить могут. Река, озеро, в которых и утопнут. А вот в болотах кто утопнет, те упырями становятся.
— А это еще что за звери?
— Не, упыри не звери. У зверей тоже душа есть, — покачал головой Яросвет. — А у упыря души нет. Только жажда горячей человеческой крови. Болота, они, ить, Чернобогом сотворены, супротив озер Белобога. Потому и живущая в болотах нечисть людей смертно ненавидит. Водяники еще как-то равнодушны к людям, а вот упыри, ежели приметят, то порвут в клочья. Даже водяник им не может помешать, хотя в остальном им приказывать может.
