— Ты не можешь заставить меня! Я тебе не жена и никогда ею не стану, так что, будь добр, открой эту дверь и отвези меня на Лоутрес!
— Не жена? — в глазах его читалось удивление. — Помнится мне, однако, что у нас с тобой было весьма пышное венчание.
Она подошла к двери и стала дергать за ручку — занятие бесполезное, но стоять и бездействовать она тоже не могла.
— Выпусти меня отсюда!
Андреас наблюдал за ней с некоторой ехидцей во взгляде:
— Куда благоразумнее, Шани, было бы…
— Ты низкий лжец! Ты обманывал меня прежде и продолжаешь делать это теперь. Я вошла сюда, будучи уверенной, что у тебя, и правда, есть причина заехать на виллу!
— А чем же тебе не по вкусу эта? — возразил он с легким смешком. — Сегодняшняя ночь, моя прекрасная супруга, станет первой ночью нашего медового месяца. И хотя он запоздал, очень запоздал, я уверен, это лишь прибавит остроту ощущений.
Она сжала кулаки:
— Ты думаешь, развода не будет, если ты возьмешь меня, но…
— Я не думаю, моя дорогая, я знаю. — Голос его внезапно стал нежным, понизившись почти до шепота. Произошедшая в нем перемена застала ее врасплох. — После этой ночи ты забудешь разговоры о разводе. Не будет больше угроз.
Угроз? О чем это он говорит? Она ведь ни разу не угрожала ему. Но обсуждать с ним этот вопрос она не собиралась. Вместо этого она заметила ему, что Мэтрон и прочий персонал Лоутресской больницы не поймут причины его исчезновения.
— Проблемы с бензином, — учтиво пояснил он. — Мы были вынуждены остановиться в отеле.
— Ты обо всем подумал!
— Долго думать над этим не пришлось. — Он остановился у камина. Кто-то заранее позаботился о том, чтобы в очаге лежали сухие дрова. — Мы могли бы поужинать, — заметил он. — Одна женщина из Педгуласа поддерживает здесь чистоту и проветривает помещение. Сегодня утром я позвонил в Муктар и попросил передать ей, чтобы она наполнила холодильник.
— Я не голодна!
— Перестань. Тебе необходимо поесть.
Шани сверкнула глазами:
— Это то, к чему ты не можешь меня принудить. Если я сказала, что не буду есть, значит, не буду! — от злости на глазах ее выступили слезы. Чем только провинилась она перед судьбой, что та сыграла с ней столь злую шутку? Пять лет спустя Андреас все-таки выиграл. Нет смысла сопротивляться, нет смысла взывать к его состраданию или чувству собственного достоинства. Он был греком, а она — его женой. И этим все было сказано.
Пока она сетовала на судьбу, Андреас развел в камине огонь, затем исчез в кухне. Шани подошла к окну. Затворы находились внутри, но бежать она не пыталась. Ведь открыть пришлось бы не только окна, но и ставни, а ее муж наверняка был начеку и чутко прислушивался к каждому доносившемуся из гостиной звуку. От волнения и досады кровь гулко пульсировала у нее в голове, она бессильно прикрыла лицо ладонями. Все, что было связано с Брайаном, являлось ее собственной, ничем не обоснованной иллюзией; вопросы о разводе не подлежали обсуждению. Она жена Андреаса, и это навсегда.
