На следующий день они отправились в Асклепион. Они взяли такси, по дороге Шани обратила внимание Андреаса на большое количество велосипедистов, и он объяснил, что этот остров, помимо всего прочего, привлекает многих любителей велосипедной езды.
— Как видишь, качество дорог здесь отменное, а ты посмотри на эти цветущие деревья и кустарники. Полагаю, разъезжать на велосипеде по этим местам одно удовольствие.
— А велосипеды они берут напрокат? — спросила Шани, он кивнул. В глазах его мелькнул озорной огонек, поскольку он уже знал, какой вопрос она задаст следующим. — А могли бы мы… — но потом она покачала головой. Андреас на велосипеде! — Вряд ли ты большой поклонник этого занятия.
— Напротив, я его очень люблю. К сожалению, мне редко выпадает возможность покататься.
— Мне подождать? — спросил таксист, когда они подъехали к району раскопок.
— Думаю нет, мы пробудем здесь довольно долго. — Андреас повернулся к Шани. — Сказать ему, чтобы он вернулся, или потом прогуляемся?
— Здесь недалеко, и, кроме того, дорога идет вниз. Давай пройдемся. — Как все это было просто и естественно. Андреас советовался с ней, и она высказывала свое мнение. Как обычная супружеская пара, подумала она, и улыбнулась этой мысли. Так случилось, что именно в этот момент Андреас посмотрел на нее.
— В чем причина?
— Причина?..
— Улыбки. Ты знаешь о чем я.
Она смущенно потупила взор, но, нежно коснувшись рукой ее подбородка, он вынудил ее вновь поднять голову.
— Я, я д-думала… — неуверенно пролепетала она.
— О чем?
Тихонько хихикнув, она пожала плечами:
— Я подумала, мы сейчас общаемся как настоящие муж и жена.
Он взглянул на нее с удивлением:
— А мы и есть настоящие муж и жена, дорогая, — напомнил он мягко, но настойчиво. — Я сказал, что тебе будет о чем вспомнить, и поверь, я позабочусь об этом. Но это лишь временное перемирие, и, если по возвращении ты опять начнешь требовать развод, мы вернемся к тому, с чего начали. — Он отпустил ее подбородок, но она продолжала смотреть на него, В глазах застыло изумление, губы чуть раскрылись, будто хотела и не могла что-то сказать. — Ты моя жена, Шани, и я никогда тебя не отпущу.
Так, значит, все дружелюбие, вся его душевная теплота с момента их отъезда были просто маской? Умело наложенным гримом? А на самом деле он оставался таким же непоколебимым, несгибаемым, стремящимся к господству над ней человеком. И изменить это в нем невозможно, и об этом ей забывать нельзя.
— Идем, — сказал он, беря девушку за руку и легонько сжав ее пальцы. — Что бы ни ожидало нас в будущем, мы будем знать, что делать, когда оно наступит. А сейчас ни одна минута нашего отпуска не должна быть омрачена.
