На всех аврорских и вообще космонитских вещах все было многослойным. Основой была функциональность – если не считать чистого орнамента – но поверх шло то, что удовлетворяло глаз и чувства, а поверх этого нечто, удовлетворяющее дух. Насколько же это было лучше!
Это представляло такое изобилие человеческого творчества, что космониты просто не могли жить в неукрашенной Вселенной, и разве это плохо? Неужели будущее принадлежит повсеместной геометрии? Или поселенцы просто еще не усвоили сладости жизни?
Но если в жизни так много сладости, почему же ей, Глэдис, так мало досталось?
Ей нечего было делать на борту, кроме как размышлять над такими вопросами и отвечать на них себе самой. Этот Диджи, варварский потомок Илии, вбил их ей в голову своим спокойным утверждением, что Внешние Миры умирают, хотя и сам видел даже за короткое время пребывания на Авроре, что планета находится в полном здравии и безопасности.
Она попыталась отвлечься от своих мыслей голофильмами, которыми ее снабдили, с умеренным любопытством следила, как события торопливо следовали одно за другим (все фильмы были приключенческими), оставляя мало времени для разговора и еще меньше для мысли и радости. Очень похоже на их изделия.
Диджи вошел в середине одного такого фильма. Его приход не был для нее неожиданностью, роботы предупредили ее и не пустили бы его, если бы она не была расположена его принять. Дэниел вошел с ним.
– Ну, как вы тут? – спросил Диджи и, когда она дотронулась до контакта и изображение исчезло, добавил: – Не выключайте, я посмотрю вместе с вами.
– Не обязательно. С меня хватит.
– Вам тут удобно?
– Не очень. И… изолированно.
– Простите. Но и я был изолирован на Авроре. Моим людям не разрешили выйти вместе со мной.
– И теперь вы берете реванш?
– Отнюдь. Во-первых, я позволил вам взять с собой двух роботов по вашему выбору. Во-вторых, дело не во мне, а в моем экипаже. Они не любят космонитов и роботов. Но почему вы недовольны? Эта изоляция уменьшает ваш страх перед заразой.
– Может, я уже слишком стара, чтобы бояться заразы. Я часто думаю, что прожила уже достаточно долго. К тому же у меня есть перчатки, носовые фильтры и, если понадобится, маска. И я сомневаюсь, что вы захотели бы прикоснуться ко мне.
– И никто другой не захочет, – сказал он неожиданно угрюмо, и его рука коснулась какого-то предмета на правом бедре.
Ее глаза проследили за этим движением.
– Что это?
Он улыбнулся.
– Оружие, – сказал он и вытащил его, держа за рукоятку.
