От неожиданности двое распластались на земле.
Медленно, держа автомат наперевес, Аверин двинулся к ним:
— А ну, поднимайтесь.
Заключенные поднялись.
— Здорово напугал ты нас, Тайга, — рассмеялся один.
Другой поддержал его дрогнувшей улыбкой:
— Идем, Тайга. Скоро река. А за ней — воля!
— Поворачивай к машине! — угрожающе проговорил Аверин.
— Что ты? Воля же!
На их лицах появилась растерянность, смешанная со страхом.
— Ну! — крикнул Аверин. — Перестреляю, как собак.
И в глазах у него блеснула такая ярость, что оба, поеживаясь, гуськом пошли к машине. Взглянув в лицо Лешки, беглые поняли — не шутит. А они помнили, что было с теми, кто прекословил «пахану». Потому они шли молча.
Черным пятном застыл самосвал на дороге. Слышно было, как стонал Кошелев.
— Перевяжите солдата, — приказал Аверин.
Заключенные, то и дело оглядываясь, разорвали на солдате рубаху, начали перевязывать плечо. Тот застонал.
— Осторожней! — предупредил Аверин.
«Ранение вроде не тяжелое, в плечо, — лихорадочно думал он. — Потерпит немного солдат, а я мигом людей из сангородка пришлю».
— Потерпишь? — спросил Аверин конвойника. Тот кивнул головой и поморщился от сильной боли.
— В кузов! — приказал Аверин, когда заключенные перевязали солдату плечо. — Положите Кошелева на носилки. Машина все равно не пойдет — завал. Уложили? А теперь быстрее, в сангородок! — сказал Аверин, направляя дуло автомата на задержанных.
Двое подняли на носилки начальника оперчасти, спустили его с машины.
— Тронулись!
Аверин шел сзади. Миновали обрыв. Взобрались на пригорок. Отсюда до горизонта чернела тайга, а у самого окоема синяя лента — река! Это, считай, воля. Воля, которой Аверин не видел уже шесть лет и еще долго не увидит.
Он вздохнул всей грудью и потянул носом воздух. Четверо с носилками замерли, с волнением глядя на него.
Воля…
Аверин проглотил слюну, опустил автомат книзу и тут же вскинул его, держа палец на спусковом крючке.
— А ну, быстрей! Кто сделает шаг в сторону — смерть на месте.
Так спустились вниз. Дорога метнулась в тайгу, двое шли медленно, хрустя валежником, а сзади них с автоматом наперевес шагал Лешка Тайга, гроза уркаганов. Восемь раз они отдыхали, пока впереди, на склоне холма, не замаячили белые корпуса сангородка…
Машина мчалась прямо по песку, не разбирая дороги. Да и никакой дороги здесь не было — степь и песок без конца и края. Шофер затормозил:
— Вот и колония…
— Где? — спросил Резванов, протирая ветровое стекло.
— За бугром, отсюда не видать… Машина туда не взойдет. А может, ко мне, Николай Павлович? — спросил Аверин. — Семь лет ведь не виделись после того… Здесь километров десять до нефтепромыслов.
