— Аверин! — донеслось вдруг из окна. — Алексей!
Он жил в мире кличек. Зверь, Колыма, Тайга — это все он. И вдруг — Алексей.
Он остановился. Скрипнула дверь, на пороге показался Резванов.
— Алексей, просьба к тебе есть. С Кошелевым приступ. Отвезти надо до сангородка.
— Кошелев — опер?
— Да, начальник оперчасти…
Глаза Аверина сверкнули.
«О чем он думает?» — размышлял Резванов.
— А при чем тут я? — спросил Аверин.
И Резванов заметил, как тот слегка побледнел.
— Ты же шоферил когда-то на воле…
Тайга молчал, вычерчивая ботинком на земле замысловатую фигуру.
— Шоферил… — выдохнул он.
— Так просьба к тебе. До сангородка…
Аверин вдруг хлопнул себя по бедрам и расхохотался:
— Да что вы, гражданин начальник! За мной же побег числится. А сейчас время как раз нашенское. Зек — он лето любит. Не боитесь — сбегу?
— Человек погибает, — очень тихо сказал, Резванов. — Надо трогаться, Алексей. Худо Кошелеву.
— Мне ехать? — задержав дыхание, спросил Аверин.
— Тебе. Только учти — дорога трудная. Солдат покажет дорогу. Справишься?
Больше Аверин вопросов не задавал. Вобрал голову в тяжелые плечи. Вся его большая фигура сжалась, словно попал он под холодный дождь.
— Где самосвал? — тихо спросил он.
…В конторе у Резванова произошел крупный разговор с начальником охраны.
— На голову свою отпускаете, — говорил тот. — Таких, как Тайга, только могила исправит.
— Человека исправляет жизнь, — сказал Резванов.
— Ну, что ж, посмотрим…
Самосвал засигналил у ворот. Резванов и начальник охраны наблюдали из конторы, как в кузов накидали соломы, опилок, а потом сверху бросили несколько одеял и носилки. Кошелева положили на матрац ближе к кабине. Рядом с ним сел солдат с автоматом. Машина выехала из колонии и растворилась в таежной глухомани. Резванов проводил ее долгим взглядом.
Уснуть в эту ночь он не мог. Думал об Аверине, вспоминал слова начальника охраны: «горбатого могила исправит». Нет, брат. В могилу кладут труп. А человек — даже самый плохой — это человек.
И все-таки на душе было тревожно.
Проснулся он рано. Пошел в зону. На вахте первым долгом спросил у солдат, пришли ли машины. Да, все машины вернулись. За исключением самосвала, на котором поехал Аверин.
«Может быть, задержался, вернется», — думал Резванов.
Но Тайга не вернулся ни через час, ни через три. И тогда над зоной прозвучал сигнал тревоги.
Дорога петляла мимо глухих завалов, скатывалась под откос, взбиралась на кручи, перепрыгивала через ручьи. Кошелеву становилось все хуже. Солдат-конвойник затарабанил прикладом о кабину. Аверин притормозил.
