Я был Роландом, гибнущим в Ронсевальском ущелье, и мой меч Дюрандана уложил не менее полусотни сарацин…
Я был Джеремиа Корнелиус, и теперь у меня не было меча, но было странное ружье, которое метало стрелки в преследовавшую меня полубезумную толпу…
Я был Корум-Принц в Алой Мантии, я стремился попасть ко Двору Богов, чтобы добиться отмщенья…
Я был Артос-Кельт, поднявший свой пылающий меч на врагов, напавших на берега моего королевства…
Я был всеми этими людьми и даже больше, а оружием мне служил иной раз меч, иной раз копье, иногда пистолет или ружье… Но у меня всегда было оружие, и всегда этим оружием был Черный Меч в разных его воплощениях или какая-то часть его.
У меня всегда было оружие. Я всегда был воином.
Вечный Герой, Вечный Защитник — и в этом была моя слава и мое проклятие…
Странное чувство овладело вдруг мною — чувство примирения. Я гордился своей Судьбой, своим предназначением.
И все же, почему я столь долго отрекался от всего этого?
И еще я вспомнил огромное сияющее облако. Я вспомнил огромное и тяжкое чувство горя. Я вспомнил, как сам запечатал Меч в этот футляр и поклялся никогда больше не прикасаться к нему. И еще я вспомнил голос и предсказание…
Если отречешься от одной Судьбы — получишь иную, стократ более тяжкую…
— Нет Судьбы более тяжкой! — вскричал тогда я.
Я был тогда Джоном Дэйкером — несчастным, неудовлетворенным, несостоявшимся. И голос призвал меня тогда через тысячелетия, призвал, чтобы выполнить роль Эрекозе…
Преступление же мое состояло в том, что я отрекся от Черного Меча. Но почему, почему я от него отрекся?! Почему всеми силами стремился от него избавиться?!
Почему?
Почему?
Действительно, почему?
И тут из футляра вырвалось странное черное сияние. Меня, словно магнитом, потащило к нему. Я заглянул внутрь, и моему взору представилось знакомое зрелище.
Тяжелый черный двуручный меч. Клинок и рукоять испещрены рунами, недоступными моему пониманию. Головка эфеса — сияющая сфера из черного металла. Длина меча превышала пять футов, а рукоять была достаточно велика, чтобы браться за нее обеими руками.
И руки мои невольно сами потянулись к мечу.
Они коснулись эфеса, и меч тотчас поднялся из ящика и удобно устроился у меня в ладони, издав при этом звук, похожий на довольное урчание кошки.
Я задрожал, но в то же время меня охватило чувство радости.
Только теперь я понял, что означает выражение «злобная радость» — именно ее я сейчас ощущал.
С этим мечом в руках я переставал быть человеком, я превращался в демона.
