— Я догоню, вот увидишь, догоню…
— Ему ведь надеть нечего, — забеспокоилась мама, — а на ноги что?
— Я папин старый пиджак надену.
Экипировали меня всей семьей и, когда дядя Александр предложил свои совсем еще новые постолы, вопрос решился окончательно.
Уложив в два мешка картошку, сухари, крупу, соль и боеприпасы, взвалили все это на кривого Серко и еще затемно двинулись в тайгу.
Мама пошла нас провожать. Погода стояла пасмурная, редкие снежинки тихо падали на нас. Снег хотя и выпал, но не мешал идти.
Дорога была знакома. По тропкам, через Базаиху, вверх по реке Корбук, а потом через небольшие ложбины и косогоры до избушки, служившей нам жильем в прошлую зиму. Тут все оказалось в таком же виде, как мы ее оставили в феврале. Когда вошли вовнутрь, на нас пахнуло сырым нежилым духом.
— Возьми топор, наруби сушняка, — сказал отец, снимая с лошади поклажу.
— Какой из него дровосек, — пыталась заступиться за меня мама, — сам бы пошел…
— Ничего, пошел на охоту, значит уже большой, — усмехнулся отец.
Наутро мама уехала на Серко обратно домой, а мы с отцом вышли в тайгу.
Серый — остроносая лайка, — подаренный нам знакомым охотником дядей Костей из Зыкова, знал свое дело отлично. То впереди, то в сторонке время от времени раздавался его заливистый лай. К моему немалому огорчению, отец стрелял зверьков сам. А мне так хотелось хоть разок пальнуть. Немного утешился, когда, переходя чащобу в небольшой ложбинке, пристрелил выпорхнувшего оттуда рябчика.
— Попал? — слышу голос отца, идущего немного в стороне.
— Попал, попал, — радостно ответил я, выбегая с птицей.
— Вот и хорошо, — одобрительно кивнул отец, — сварим его на ужин.
К вечеру, возвращаясь обратно к избушке, отец смилостивился и дал мне пару раз выстрелить по пушистым чернохвостым зверькам.
— А шкурку снять сможешь?
— Не знаю, — смутился я.
— Давай, попробуй, — и, усевшись на полусгнившую березовую валежину, отец научил меня снимать беличью шкурку» чулком».
Уже первый день порадовал: на отцовском поясе висело семь шкурок.
Пока варился рябчик, я сбегал в лощинку, где еще вчера приметил кусты малинника. Из стеблей малины получился ароматный янтарно-красный чай.
Разрезав надвое дымившуюся от горячего пара тушку птицы, отец торжественно протянул одну половину мне:
— С полем, сынок: пусть и дальше так будет. Тогда мы недельки через две-три и домой можем вернуться.
С каждым днем мы уходили все дальше и дальше в тайгу. Белка попадалась все реже и реже.
