Томас попался. София прекрасно понимала, почему он заставил ее красить сарай. На ранчо приехала избалованная городская девица, и он решил поставить ее на место.
— Я просто испытывал тебя, о чем, если честно, жалею. Я думал, мы это уже проехали.
Она погрозила ему пальцем:
— Ах вот оно что! Почему же ты сегодня промывал мне мозги тем, что нужно и что не нужно делать? Я взрослый человек и сама все решаю. Так что ты со своими приказами…
— Могу идти куда подальше?
На губах Софии заиграла улыбка, хотя она всячески старалась это скрыть.
— Я не совсем это имела в виду.
— Ты грозишь пальцем совсем как Мария.
— Почему мы постоянно воюем?
— Ну, не постоянно.
Томас отдавал себе отчет в том, что они оба думают совсем о другом — об их поцелуе.
София засунула руки в карманы комбинезона.
— Ты был очень занят, — наконец сказала она. — Так что извини за то, что пыталась помочь. Я очень хотела сделать тебе приятное, Томас! И тут выпал такой шанс. Думаешь, я не вижу, как много ты работаешь?
— Спасибо. Конечно, я благодарен тебе за это, но все-таки чувствую себя виноватым.
— Почему?
— Потому что… — начал Томас. Он подошел к Софии и забрал у нее банку с краской. — Потому что это я должен был закончить покраску сарая. Ты права. У тебя отпуск. Я не имею права загружать тебя работой. И я бы не поступил так, если бы не…
— Что?
— Если бы мне не понравилось проводить время с тобой. Может, перестанем ругаться?
— Так проще, — бросила она.
— Проще? — Томас оставил кисточку отмокать в раковине. — Я ценю твою помощь больше, чем ты думаешь, — признался он. — И Карлос с Марией будут тебе благодарны, особенно Мария. Она все никак не оправится после пожара и мечтает, чтобы все было как раньше. Я вообще-то ради нее стараюсь. Ранчо стало даже лучше, чем прежде. Но я чувствую себя отвратительно из-за того, что заставил тебя выполнять грязную работу.
— Ты вовсе не заставлял. Я сидела у бассейна, мне было дико скучно, и я решила покрасить сарай.
Ее застенчивость и робость убивали его.
— Я сделала это для тебя.
Для него?! Томас растерялся. Боже, меньше всего он хотел, чтобы София влюбилась в него. Им нельзя заходить слишком далеко. Но он не мог отвергнуть ее.
София стала как-то иначе смотреть на него. Это все поменяло. Томас воспринимал происходящее как освобождение из плена, взлет, но одновременно чувствовал себя пойманным в сети.
Прошлой ночью они были ближе чем когда-либо. Томас не предполагал, что это может повториться. Однако он ошибался. Именно сейчас какая-то неодолимая сила связала их вместе.
