Они закончили наносить первый слой краски только к полудню. Остальное Томас отложил на завтра.
— Сарай выглядит неплохо, — заметил он.
Он поднял емкость с оставшейся краской и понес ее в сарай. София залюбовалась игрой его мышц. Она шла за ним, неся кисти.
«Я весь день из кожи вон лезла, чтобы покрасить этот сарай, а вместо похвалы услышала: «Выглядит неплохо», — возмущалась она про себя. — Черствый сухарь!»
София вошла в сарай. Внутри было аккуратно, как, впрочем, и все на ранчо. А главное — никаких неприятных запахов. София почувствовала лишь запах леса и сена.
Томас забрал у нее кисти и положил в раковину. Он включил воду и начал мыть их.
— Вы мне очень помогли сегодня, — сказал он.
«Наконец-то», — усмехнулась она.
— Да, за исключением опрокинутой банки с краской, — заметила София.
— Вам повезло, что вы не увидели, как пауки прыгают, — бросил Томас.
Она побелела:
— Прыгают?!
— Да. Эти пауки вовсе не плетут паутину, они прыгают. Обычно мы не сталкиваемся с ними днем, потому что они прячутся от людей, но зато когда они прыгают… — начал он.
— Нам обязательно об этом говорить? — прервала она его.
— Я думаю, это очень интересно.
Томас снова принялся мыть кисти. София осознала, что ему доставляет удовольствие дразнить ее.
«Смирись с этим, Софи, — подумала она. — Он прав. Я изнеженная и избалованная. Если мне удастся завоевать уважение Томаса, я запросто справлюсь с любыми трудностями».
Томас отложил кисти в сторону. Ему настолько нравилось дразнить Софию, что это начинало его беспокоить. Довольно странное чувство. Он уже давно не ощущал ничего подобного.
Не стоит так себя вести. До приезда Марии и Карлоса София находится на его попечении. Он выпекал хлеб вовсе не для того, чтобы показаться гостеприимным. Томас очень рано проснулся, и ему нужно было чем-то занять себя, чтобы не думать о Софии.
Томас вдруг вспомнил, что они уже сто лет ничего не ели.
— Пошли, — сказал он Софии, направляясь к дому. — Давайте пообедаем.
София сняла рабочий комбинезон и повесила его на гвоздик. Обед был скромным и состоял из овощного салата и холодных блинчиков с мясом.
— Блинчики следовало бы разогреть. Перед тем как уехать, Мария испекла их очень много. Мы сейчас перекусим, а вечером я приготовлю настоящий ужин, — пообещал Томас.
Он ни на минуту не прекращал думать о Софии. Ею невозможно было не восхищаться. Она была прекрасна. Он обратил внимание на ее красивую фигуру, а сквозь расстегнутую пуговичку смог рассмотреть хрупкую шею. Он пытался избавиться от этих мыслей, но у него ничего не получалось.
