- Не надо на меня обижаться, лучше пойдем в этот бар и отметим твой первый день работы.
Перед нами в сиянии огней рекламы находится питейное заведение.
- Хорошо, зайдем, - отхожу я.
Это заведение отделано разноцветным стеклом и зеркалами, здесь светло и уютно. Посетителей немного и медленная музыка, успокаивает душу. Эрио тащит меня подальше от стойки и подводит к столику у окна. Тут же задастая официантка с лицом крокодила, задержалась рядом с нами.
- Вам чего, мальчики?
- Николя, тебе водку? - взял на себя роль заказчика Эрио
- Водку.
- Моему другу водки, мне виски со льдом и... чего-нибудь легкое закусить. Ну, пошла...
Эрио профессионально, со смаком шлепнул ладонью по ее тугому заду. Официантка раздвинула в улыбке свой широкий рот с желтыми зубами и пошла к стойке.
- Давно в нашем городе? - спрашивает Эрио.
- Неделю уже.
- Жена, дети есть?
- Еще не обзавелся.
- У нас здесь женщин свободных полно, несколько ткацких фабрик, химические заводы, они, грешные, там в основном и работают. Есть такие конфетки, закачаешься. Хочешь я тебя познакомлю?
Официантка принесла выпивку и тощие салатики на каждого.
- За начало работы, - поднимает свои виски Эрио и лихо выпивает.
Я только поднес свою рюмку к губам, как услышал за спиной хрипловатый возглас по-русски.
- Николай, неужели... ты?
Чуть не поперхнулся от водки. За наш столик с шумом подсела толстоватая обрюзгшая личность. Я ничего не понимаю, смотрю на эти отвисшие щеки и не могу вспомнить этого типа.
- Вы кто?
Между тем незнакомец оглядывается на Эрио.
- Тебя, какашка, ведь я кажется знаю. Один раз уже встречался. Вроде тогда я обещал тебе пулю между глаз...
Мне показалось Эрио узнал незнакомца и струхнул, он умоляюще посмотрел на меня, потом на неожиданного соседа и залепетал.
- Я ни чего... я...
- Кыш от сюда.
Пуэрториканец подпрыгнул и бросился к выходу бара.
- За что это вы так его? - вежливо спрашиваю незнакомца.
- Это же вонючие пуэрториканцы. Я один раз его чуть не удушил. Хрен с ним, удушу в следующий раз. Так что, Николай, не узнал меня?
- Нет.
- Вспомни Испанию, тридцать девятый год, Гвадалахара.
Пытаюсь найти в его чертах что то знакомое и никак. И тут лицо незнакомца скривилось в улыбке и тогда нижние уголки губ нелепо опустились вниз.
- Самохин. Лейтенант Петр Самохин?
- Вспомнил. Да, это я.
- Но ты же...
- Я жив и как видишь, здоров.
Там, в тридцать девятом, Самохин для нас был предателем. В то время, как мы яростно отбивались от итальянских "Москито", немецких "Юнкерсов" и сдерживали, почти на отсутствующей линии фронта, наступление войск Франко, среди нас, русских летчиков, оказался один предатель, это лейтенант Самохин. Этот гад, спокойненько перелетел к франкистам и потом листовки с его обращением к нам, сыпались с неба, прямо на аэродромы. Я два раза летал над территорией врага и искал на аэродромах Саламандры знакомый до боли "Ишачок", но видно испанцы берегли летчика и куда то его спрятали в глубинку.
