Между Пахомычем и господином Хелиным идет оживленный разговор. Потом раздается голос нашего руководителя.
- Георгий, вылезай на верх. Дверь взрывать не будем.
- Добро... Вылезаю.
Спасательный конец ослабляется и я начинаю его потихонечку сматывать.
Палуба постепенно пустеет: Григорий уходит отдыхать; господин Хелин с переводчиком переправились на яхту; ребята смылись в кубрик играть в домино. Только у поручей дымит из своей трубки Пахомыч. Я подхожу к нему и тоже облокотился на перила.
- Пахомыч, в чем дело, почему мы не рванули дверь там... на судне?
- Понимаешь, это самая глупая экспедиция, в которой я участвую. Мы на дне ищем бутылки с вином и шампанским.
- Чего?
От удивления я чуть не сел на палубу.
- Чего, чего? Этим господам за деньги все можно. Нас за валюту зафрахтовали, теперь надо выполнять эту дерьмовую работу. Вот почему и не рванули дверь в каюту. Как мне объяснил господин Хелин, каждая целая бутылка с шампанским или вином, болтающаяся на дне, стоит от 1000 до 100 тысяч долларов, а он собирается вытащить с этого судна около восьми тысяч бутылок.
- Почему же такие цены?
- Эта посудина попала в катастрофу до войны. Из Марселя в Ленинград везли шампанское, сухие и марочные вина самых лучших сортов юга Франции. Сам Сталин, говорят, был заинтересован в прибытии груза, но..., как мне сказал господин Хелен, навстречу судну шел немецкий эсминец, он и впилил в скулу... Считай, прошло более пятидесяти лет, для вин отличная выдержка, а там на дне наверняка температура прохладная, должно получиться то, что надо.
- Это Хелен тебе рассказал?
- Не только рассказал. Эти господа меня ознакомили с документами...
- Но груз то наш?
- Был наш, стал господина Хелина, он купил право на его приобретение.
- Может рассказать об этом ребятам?
- Он все узнают сами, но о том, что это наше вино, никому не надо говорить. Здесь затронута честь России.
Пахомыч последний раз затягивается, потом выбивает трубку о перила.
- Как твоя голова? - задает он вопрос.
- В порядке.
- Завтра пойдешь под воду вместе с Георгием. Дверь будете прожигать, никаких взрывных устройств.
- Я понял.
- Тогда до завтра. Я пойду отдыхать.
Пахомыч сгорбившись исчез в ближайшей двери. Я побрел в нос спасателя. Привязанная к редуктору якоря шестирукая Шива грозно вознесла свои ручки к небу. Я присел на коробку редуктора.
- Не возмущайся, за дело привязали, - говорю бронзовому чуду, - нечего было провозить контрабанду.
