- Какой ещё Клеймёный?
- Как какой? Начальник кордона. Только такой дурак, как он не смог разглядеть, что отверстия на выходе малюсенькие, ни один болт не пролезет. А иглы — запросто.
- Ты всё врёшь, наглец! Маленький, ядовитый наглец!
- Я?! Это я — то ядовитый? Да вот оно, твоё оружие! Только без иголок. Мы их вытащили! Аккуратно!
- Сколько ты зарабатываешь здесь, мэтр?
- Чево? А это здесь при чём?
- Ты можешь просто ответить?
- Не знаю. Мы без контракта. Кормят и то хорошо. А Кайтар зарабатывает по шесть золотых за праздник. Только не всегда. Раз в год. Значит, считай, три золотых в год! И что?
- А то, что я могу дать вам в десять раз больше!
- В дее-сять?!!… Это значит… три руки?
- Ещё больше!
- Да, ладно. Врать-то сильна! Откуда у тебя столько?
- Вот! Считай!
- Ого! Какой большой! Столько и у короля нет, скряга, и не платит вовсе. А чё делать-то надо?
- Отведите меня к королю. У меня тайный разговор.
- И всё?
- И всё. И мешок ваш. Поделите.
- Слышь, Кайтар, наш будет. А всего-то отвести. Это же не измена?… Ну, пошли тогда… Ваше Величество! К Вам мэтрелла!
В комнату из прихожей входит король, простоявший там во время разговора. Пораженный красотой девушки, замирает, смотрит на неё и, в тот же миг, в него, почти не вращаясь летит маленький кинжал, который сверкает золотом и брызгами драгоценных камней.
Лицо девушки, такое красивое, до этого, мгновенно преображается, становится злым и мерзким, ненависть рисует на нём непристойное выражение, не оставляющее никаких сомнений в её намерениях.
Кинжал ударяется о невидимую преграду, хрупкий кончик его лезвия раскалывается на острые осколки, которые веером разлетаются и некоторые из них вонзаются в сестру короля.
- Убери!!! — рычит король и Мишка тут же снимает защиту, а владыка подхватывает цепенеющее от яда тело, и с ужасом видит то, что было уготовлено ему самому
- Зачем?!! Ну, зачем?!!
- Ненавижу… Ненавижу… Ненавижу…
Канчен-Та шла по тропе, уже перестав понимать, что творится вокруг неё, отдав все силы неравной в борьбе, в которой больше всего она боялась расплакаться перед этими ничтожествами, показать им хоть каплю своей слабости и потерять ту пружину, которая помогала ей терпеть и ждать.
Терпеть боль, усталость, голод, унижение и много других неприятностей. А ждать момента. Неизвестно какого. И, может быть ей удасться вцепиться в тело любой гадины, которые заставили её бесконечно переступать по камням в рваных башмаках и рвать его на куски своими обломанными ногтями и зубами, или, ещё лучше, кинуться в первый попавшийся обрыв с надеждой на свободу или скорую смерть.
