«Загадка женственности»['The Feminine Mystique'] | страница 25

Но в новом образе, который предлагается американским женщинам, нет ничего нового, это все то же: «Род занятий: домохозяйка». Новая «женственность» формирует матерей-домохозяек, никогда не имевших возможности быть кем-то еще, является моделью для всех женщин; она предполагает, что в отношении женщин история достигла своего окончательного и славного финала именно на данном этапе и сейчас. Прикрываясь изощренными словесными ловушками, она просто возводит некие конкретные домашние аспекты женского существования — такого, каким оно было у женщин, чья жизнь в силу необходимости ограничивалась приготовлением пищи, уборкой, стиркой, вынашиванием детей, — в религию, схему, по которой сегодня должны жить все женщины, а если они ей не следуют, значит, они отказываются от своей женственности.

После 1949 года исполнение своего предназначения для американских женщин выражалось только одним определением — мать-домохозяйка. Быстро, как во сне, образ американской женщины как меняющейся, развивающейся личности в меняющемся мире был разбит. В стремлении найти уверенность в семейной спайке ее свободный полет в поисках собственной индивидуальности был забыт. Безграничный мир съежился для нее до стен уютного дома.

В 1949 году трансформация женского образа четко отразилась на страницах женских журналов, и этот процесс продолжался на протяжении всех пятидесятых. «Женственность начинается с дома», «Может быть, это и мир мужчины», «Заводите детей, пока вы молоды», «Как заманить мужчину», «Надо ли бросить работу, когда мы поженимся?», «Готовите ли вы дочь стать женой?», «Ваша работа в доме», «Должны ли женщины так много говорить?», «Почему наши солдаты выбирают немецких девушек», «Что узнают женщины от матери Евы», «Политика — это мир мужчин», «Как сохранить счастливый брак», «Не бойтесь выйти замуж молодой», «Беседы врача о грудном вскармливании», «Наш ребенок родился дома», «Кухня для меня — это поэзия», «Ведение хозяйства — это бизнес».

пер. Н. Левковской

Интервьюируя женщин моего поколения, я за последние десять лет обнаружила странную вещь. Когда мы росли, многие из нас не могли представить себя в возрасте двадцати одного года. У нас не было образа нашего будущего, мы не видели себя взрослыми женщинами.

Я помню тишину весеннего полдня в колледже Смита в 1942 году, когда я оказалась в страшном тупике, размышляя о собственном будущем. Несколькими днями ранее я получила уведомление о том, что успешно прошла конкурс на стипендию. Принимая поздравления, я чувствовала не только радостное возбуждение, но и странную тревогу: передо мной встал вопрос, о котором я не хотела думать.