«Загадка женственности»['The Feminine Mystique'] | страница 22

Может быть, эти рассказы и не шедевры, но мне кажется, что изображенные в них героини давали представление о тех женщинах-домохозяйках, которые, как и сегодня, читали женские журналы. Они предназначались не для работающих женщин. Образ «новой женщины» был идеалом домохозяек вчерашнего дня; он отражал их мечты, желание сделаться личностью, то, что тогда заключалось в возможностях, открывающихся перед женщинами. И если они не могли осуществить свои мечты, то хотели, чтобы их осуществили дочери. Они желали им лучшего удела, нежели быть домохозяйками, желали, чтобы те жили полной жизнью, коль скоро у них самих этого не получилось.

Мысленное возвращение к тому, что связывали женщины со словом «работа» еще до того, как выражение «работающая женщина» приобрело в Америке негативный оттенок, можно сравнить с воспоминанием о давно забытой мечте. Конечно, в конце периода депрессии работа означала деньги. Но эти журналы читали женщины, у которых не было работы; работа, профессия значили больше, чем просто должность и заработок. Я думаю, для них это означало возможность делать что-то, самим быть кем-то, а не просто существовать ради других и жить чужой жизнью.

Окончательное и ясное подтверждение тому, что понятие «работа» до начала пятидесятых годов символизировало собой страстное стремление обрести индивидуальность, я нашла в рассказе «Сара и гидроплан» («Домашний журнал для женщин», февраль 1949). Сара, которая все девятнадцать лет была послушной дочерью, втайне от родителей учится водить самолет. Она пропускает занятие, потому что вместе с матерью должна принимать гостей. Пожилой доктор говорит ей: «Моя дорогая Сара, изо дня в день, постоянно вы совершаете самоубийство. А поступать несправедливо по отношению к самой себе еще больший грех, чем доставлять неприятности другим». Почувствовав, что девушка что-то скрывает, он спрашивает, не влюбилась ли она. «Это вызвало у нее замешательство. Влюбилась? Влюбилась в доброго красивого Генри (инструктора)? Влюбилась в переливающуюся искрами водную гладь и поднимающие ее крылья, в ощущение свободы и сияющий, безграничный мир? Да, — ответила она. — Мне кажется, влюбилась"».

На следующее утро Сара должна лететь самостоятельно. Генри «отошел, захлопнув дверь кабины, и развернул самолет. Она была одна. На какое-то мгновение ей показалось, что она забыла все, чему ее учили, ей надо привыкнуть быть одной, совсем одной в знакомой кабине. Она сделала глубокий вдох, и вдруг удивительное ощущение, что она все может, заставило ее выпрямиться и улыбнуться. Она одна! Она отвечает только перед собой, и она это может. «Я могу!» — сказала она вслух… Полетели назад переливающиеся воздушные потоки, и затем самолет легко и свободно поднялся вверх и стал планировать в воздухе». Теперь она получит права, даже вопреки протестам матери. Она не боится выбирать свой путь в жизни. И вечером, сонно улыбаясь, она вспоминает, как Генри сказал ей: «Ты моя девушка».