Вот только сам адмирал внезапно поразил клонов абсолютно неожиданным поступком. Войдя в кабинет четким, размеренным шагом, он одним движением бровей выставил прочь адъютантов и явно не рядовых гвардейцев и запер дверь на засов. А потом ринулся к мягкому, оббитому кожей креслу и обрушил на его многострадальную спинку град разъяренных ударов, сопровождаемых невнятным рычанием и скрипом зубов.
Чудик, следящий за комнатой из-за полузакрытой ставни, передал Стану точный оттенок ауры командующего всеми войсками королевы, но впервые за несколько последних дней землянин засомневался с точным определением. С эмоциями такой силы и накала ему еще не приходилось встречаться и сказать, чего больше напутано в душе адмирала, злобы, обиды, ненависти или неудовлетворенного чувства мести, он бы поостерегся. Однако цвели там и резкие, редкие, как цветы на колючих репейниках всполохи, которые Стан ничем иным, как страстью, причем давней и больной, назвать не мог.
Адмирал перестал колотить кресло, несколько секунд стоял с бессильно опущенными руками, приходя в себя, потом расправил плечи, выпрямился, и, гордо откинув голову, сам себе отвесил хлесткую пощечину.
-Круто! - Не выдержала Тина, - С чего это его так корежит, мать моряна, ты, случайно, не знаешь?
-Есть догадки... но очень приблизительные, - с сожалением вздохнула королева, - Он поднялся еще в то время, когда мы не имели в столице своих сестер... а слухи я повторять не стану. Они все странные и противоречивые, но всё то, что я проверила, оказалось ложью. Раз Чудик больше ничего не подсмотрел, давайте пойдем отдыхать, я обещала вам праздник, и хочу, чтоб вы на нем не зевали.
-Подождите... - прервал их Стан, - там есть еще маленький кусочек информации.
-Давай, - обрадовалась Тина, сценка, где так жестко обращавшийся с ними командующий лупит сам себя, девушке очень понравилась, хотя она бы предпочла сама заехать этому извергу по морде. Хоть разочек.
Но адмиралу, как видно хватило и одной пощечины, чтоб окончательно вернуться в образ, он подошел к столу, торопливо набросал на листке бумаги всего несколько закорючек, свернул его тугой трубочкой и, засунув в серебряный пенальчик, запечатал черным воском.
Потом четким шагом прошел к двери, приостановившись на миг у зеркала в строгой раме, поправить чуть растрепавшиеся волосы и решительно отпер засов.
Короткая команда и пенальчик исчез в кошеле, висевшем на груди посыльного, а адмирал так же твердо пошагал в соседнюю с кабинетом спальню.
