Роман разговорился:
- Принимая во внимание твоё монашеское воспитание, это весьма удивительно... Ты не должна была, я пьяный никакой. Страшен, хуже разъярённого быка, вся дурь наружу лезет. Всякое могло случиться. Такое редко бывает, но... случай... Осёл. Мне стыдно тебе в глаза смотреть.
Ох, как же ему хотелось поцеловать нежные губки жены. От ночного безумия они немного опухли. Это его вина. Малышка прячет сейчас это покусывая их зубками. Что он натворил, что натворил. Увы, уже поздно. Да и что толку рвать на себе волосы, если это уже случилось.
- Не смотри, целуй меня, дорогой. Люби, - мягко ластилась Дашка, радуясь, что в душевой полумрак и он не видит нелицеприятные следы своих рук, оставленные на её теле жаркой ноченькой.
Неся жену на руках, завёрнутую до ушей в простыню, он, выругавшись, поддал ногой валяющийся на полу парик. "Как не догадался, идиот!" Тот, пролетев комнату, плюхнулся на компьютерный стол, приняв позу вылинявшей кошки. "Умная баба, это проблема, знал же на что шёл. Вон как умело вчера взяла дело в свои маленькие ручки,- с досадой подумал он. Всё похмелье из башки в момент испарилось.- Расскажи кому сей конфуз - не поверят". Опустив Дашу на кровать и встав на колени рядом, он уткнулся в её плечо лицом.
- Не представляю, чем я тебя ночь грузил...
Дарья хитро улыбаясь, молчала. Он завёл этот нелёгкий разговор в надежде, что удастся хоть немногое из неё вытянуть. Должен же он знать в какие стороны направлять своё покаяние. Промокнув жену, он откинул старательно сдерживаемую её ручкой простыню. "Засосы! - взвыл Бугров, увидев на шеи жены багровеющее ожерелье.- Надо было дать бутылкой по моей дурной башке".
Вцепившись в свою несчастную голову руками, страдая и раскаиваясь он уткнулся ей в ноги.
Дашка, пряча смех, быстренько закутывалась в простыню, чтоб остановить изучение следов дикой ночной страсти на своём теле, а-то так он, пожалуй, ещё до какой-нибудь дури дойдёт. Вон как раскаянием мается, а голове достаётся по самую макушку. А ведь это слабое место у мужиков.
- Милый, принеси сюда кофе, мне надо переодеться, вчерашние вещи больше непригодны к носке, - ворковала она, замаскировывая свои маневры с простынёй.
О! Бугров вмиг ожил. Он попался с ходу на крючок.
- Прости, детка, я уже иду. Выбился из колеи, теперь буксую. - Целуя жену, вздыхал Роман, тяжело переживая свой прокол. - Дашка, ты что, не презираешь меня?
- За что, дорогой? За боль твоей души или за ночь с проституткой?
