- Стол - закачаешься, - ставя салаты, глотала слюньки Лизавета. Запахи, язык проглотишь. Я голодная до макушки. Садитесь. Умереть голодной смертью при таком столе, это уже извращение.
- Миша, как ты это выдерживаешь? - посочувствовал профессор.
- Ради ребёнка, я готов такое прожорство терпеть сколько потребуется,- хохотал счастливый Михаил.
Громов тоже не обошёл пару своим вниманием.
- Миша, кто будет?
Всем показалось, что парень нахмурился.
- Мальчик.
- Ты что не доволен, - не поняла его Зинаида Валентиновна. - Мужики же все, как под копирку, пацанов хотят.
Миша, переложив свою палочку на другую сторону, простонал:
- Это те, кто не был на войне. Девочка - это чудо.
- Родишь девочку второй, у вас только начало процесса, - улыбнулся Фёдор Егорович, накладывая ему в тарелку еды. Главное, чтоб силёнки на всё хватило. Ешь.
Звенели счастьем голоса и пел хрусталь. Как здорово, когда всё у всех хорошо. Когда есть настоящие друзья. Когда рождаются внуки и приносят только радость дети. Когда есть для кого жить. Есть тот, кто тебя ждёт, кому ты нужен. Кто рад тебе любому и в горести и в радости...
Воспользовавшись первым же перерывом, Ромка сник из-за стола, умыкнув и Дашу. Заглянув в ванную и найдя её пустой, он затянул жену за собой. Щелчок замка за спиной отрезал их от мира.
- Малыш, потерпи, я такой голодный, завтра будет лучше, -сопел он застряв на её шейке.
Почти не живая от нежности Даша на подкашивающихся ногами и прерывающимся дыханием, пропела:
- Дурачок.
Бугор дурел и теряя контроль над собой стонал:
- Малая, какая же ты у меня сладкая. Как сок медовой зрелой дыни пьёшь и не напиваешься. Так и тебя, сколько не люблю, а сытым не бываю.
Шифоновая юбка стекла на плитки пола, приняв там причудливо вызывающие формы и бесстыже оголяя стройные ноги в тёмно коричневых чулках с кружевными резинками. Гипюровые трусики шоколадного цвета дополняли этот соблазнительный ансамбль. В машине не до гляделок было. А тут Бугор рухнул перед женой на колени.
- Умная баба, страшное кино, она берёт тебя в плен незаметно, играючи и с добровольного согласия обречённого, - хрипел он, снимая губами гипюр.
Даша ерошит ему волосы. Он почти мычит... Рука жены, как бы невзначай, тянет бант, стягивающий тонкую блузку и та, сползая по плечам на руки, выгодно оголяет шары вздымающейся груди, у сосков, покрытых тоже шоколадным кружевом. Бугрова затрясло. Комната поплыла. За час такого огня не притушить, но их вычислили и с шутками выкуривали оттуда, постоянно стуча в дверь.
