Все они говорят голосами, которые сами считают приглушёнными. Наверное, это из-за меня. Наверное, из-за своего пристрастия к наркотикам я должен был стать глухим или, во всяком случае, тугоухим.
Торласиус-Дрёберт внимательно изучает меня своим взглядом Ницше. Помню, что два года назад он был ещё и гипнотизёром, и несколько раз папа и мама были у него на сеансе гипнотерапии. Я должен также добавить, что из трёх врачей, которые обследовали родителей, двое других признали их в целом нормальными. Торкиль Торласиус был с ними не согласен.
— Да, — говорит он. — Ясно, что дело плохо. Ты согласна со мной, Минни?
— Господи, Торкиль, — говорит его жена, — да тут нет никаких сомнений!
Мне представляется очень романтичным, когда супруги живут вместе многие годы. Я, например, обожаю аистов на крыше нашего дома — каждый год это одна и та же пара. И ещё я думаю: хорошо, что у папы и мамы хватает сил уже двадцать лет терпеть друг друга, ведь мы, их дети, хорошо их знаем и прекрасно понимаем, чего им это стоит.
Но то, что какая-либо женщина способна находиться рядом с таким мужчиной, как Торласиус-Дрёберт, в течение длительного времени, это всё-таки сродни чудесам, описанным в Новом Завете. И она не просто находится рядом с ним, она преклоняет колени и глядит на него, как на полубога и дар человечеству.
— Расстройство личности, — говорит Торласиус. — Иначе и быть не могло. С таким воспитанием. Девочка покрепче. В ней есть некий стержень.
Тильте бросает в его сторону задумчивый взгляд, который не обещает ему ничего хорошего.
— Я собираюсь наведаться в дом священника, — говорит Анафлабия Бордерруд. — Возможно, тебе будет интересно отправиться туда со мной, Торкиль. Посмотреть профессиональным взглядом на это место.
Когда взбираешься на скалы и перед тобой вдруг открывается море, всегда вздрагиваешь. Только сейчас Баскер, Тильте и я начинаем осознавать весь масштаб их хитроумного заговора.
Анафлабия Бордерруд приехала на Финё, чтобы как-то замять то, что, как она опасается, станет новым скандалом вокруг нашего семейства. И, как и в прошлый раз, она взяла с собой Торкиля Торласиуса-Дрёберта, чтобы оценить психологическую сторону дела. Совместно они рассчитывают замести под ковёр папу, маму, Ханса, Тильте, Баскера и меня, чтобы потом усесться сверху и убедиться в том, что всё тихо — и много времени это не займёт, потому что вес каждого из них явно превышает девяносто килограммов. Постепенно у меня возникает чувство восхищения. Узнаю крупных игроков.
