— Рикард, — продолжает Тильте, — мы прекрасно понимаем, что Баскер — шустрая собака. А Петрус — непоседливый ребёнок. Но ты хочешь сказать, что нельзя было обойтись без двух полицейских в штатском, плюс радионаблюдения, плюс этой лечебницы, охраняемой, словно лагерь для военнопленных, чтобы с ними справиться?
Граф согласен, он тоже об этом думал.
Тильте делает то, что в Любительском театральном обществе города Финё называют «искусственной паузой».
— Представь себе заголовки газет, Рикард.
Тильте научилась этому у нашей прабабушки при некоторых обстоятельствах, к которым я позднее вернусь, и чувствуется, что в этом она уже поднаторела — её слова звучат ещё более зловеще и неотвратимо, чем в общежитии, в комнате Ханса.
— «Граф помогает полиции незаконно удерживать детей священника в заключении». Как, на твой взгляд, это будет выглядеть, Рикард?
Граф думает, что выглядеть это будет не очень хорошо. Наркоманы, которые освободились от зависимости, унаследовали дворянский титул, замок, два поместья и пятьсот миллионов, очень трепетно относятся к своему доброму имени и репутации.
Так что теперь мы добрались до сути дела.
— Нам понадобится твоя помощь, — говорит Тильте. — Чтобы выбраться отсюда. Нам обязательно нужно проверить, не оставили ли мама и папа чего-нибудь дома.
В это мгновение всё существование графа находится под угрозой, да и с голосом у него тоже плохо. Остался только какой-то хриплый шёпот.
— К вам тут посетитель, — говорит он.
Мы выходим на террасу «Большой горы». На солнышке сидят пациенты в купальных шапочках с проводами, и мы киваем им и улыбаемся — мы слишком хорошо воспитаны, чтобы обращать внимание на тот факт, что в такой шапочке ты выглядишь так, как будто у тебя в голове, скорее всего, вообще нечего измерять.
Если уж быть точным, выходим на террасу только мы с Баскером и Тильте, граф же пытается одновременно двигаться вперёд, заламывать руки и падать на колени перед Тильте.
— Это невозможно, — лепечет он. — Не просите меня об этом. Я не могу помочь вам убежать отсюда. Я потеряю всё.
И тут я делаю шаг вперёд. Этот приём мы с Тильте разработали вместе. Она — палач, а я при этом вроде как медсестра.
— Ты не мог бы раздобыть большие кухонные ножницы? — предлагаю я. — Чтобы разрезать эти браслеты.
Граф замолкает. Тильте берёт его за руку, я — за другую.
— Вас не выпустят за ворота, — говорит он.
Мы смотрим в сторону ворот. В сторону закрытого шлагбаума, бдительной охраны, видеокамер, проволочного ограждения. Тут даже Гудини пришёл бы в уныние.
