Подбельский стоял на лестничной площадке и вдумчиво созерцал пейзаж за немытым лет пять окном. Я подошла и тоже полюбопытствовала. За окном шел дождь и рота красноармейцев. Ну, то есть, не красноармейцев, но тоже в форме. Грустная рыжая дворняга, чей дедушка был когда-то не без взаимности влюблен в соседскую таксу, обследовала колеса стоящих у подъезда машин. После шамановских излияний картинка выглядела чистой пасторалью и освежала, как… Я призадумалась в поисках подходящего сравнения… как соленый огурец! После дюжины пирожных. С кремом. Сливочным. Сладким. Полурастаявшим.
— Ну-с, у кого что горит?
— А, жива? — сочувственно спросил Борька.
— Так, местами. А один мой знакомый грозился посвятить меня в тонкости общественных связей и подбросить халтурку. Не помнишь, кто это был?
— Ага. Лишние, слава богу, разбежались, можно маленечко передохнуть. Ладно, вникай. Тонкостей никаких особенных нет, я, честное слово, думал, что про это все знают.
— Про что?
— Ну, что твой Шаманов — одно из щупалец Званцева.
— В каком смысле щупальце?
— Как у спрута. Там сколько голосов, на твой взгляд?
— Процента четыре, может, шесть, при удачном раскладе. Народ, помешанный на целительстве и мировых энергиях. Раньше на Кашпировского с Чумаком молились, теперь на кого помельче глядят.
— Тогда есть два варианта. Первое: Шаманов просто снимает свою кандидатуру и обращается к этим, исцеленным — мол, единственный, кто чист перед космосом, — Званцев, отдайте свои голоса и прочее. Или, что более вероятно, он набирает в первом туре эти самые пять процентов, после чего делается два-три материала в том же духе. И две трети, а то и три четверти тех, кто голосовал за Шаманова, проголосует за Званцева. По жизни получается сложнее, но принципиальная схема выглядит именно так.
— Ради трех процентов такие сложности?
— Ну, дорогая моя, три процента — очень даже немало. Тут три, там четыре — с миру по голосу, губернатору кресло.
— Циник ты, Борька! Избиратели тебя не слышат.
— Я не циник, я практик. Да и ты, по-моему, тоже. Какая разница, кого изберут — все одно ничего не изменится.
— Эт-точно. Ладно, с паршивой овцы хоть шерсти клок. Сроки, объем, сколько?
Борька сразу перестал улыбаться и заговорил по-деловому.
— Объемы стандартные, ну, сама знаешь. Четыре текста тысячи по две, две с половиной. Сроки. Если честно, то вчера. Погоди, не пугайся. Завтра утром еще сойдет.
— Ох, лишенько мне! Опять ночь не спать.
— Зная твои совиные привычки, сочувствовать не стану, — он подмигнул. — Готовые сбросишь мне в почту, я утречком, часов в восемь посмотрю. Пиши адрес. Борис с двумя «с», ты пишешь?
