— Маргарита Львовна, а вы не знаете, какие там были чулки?
Н-да, неожиданный мальчик. Вещь в себе. Гейзер. Молчит-молчит, потом — раз, выброс, и снова молчание.
— Английские, «Маргарита» называются, жутко дорогие.
— Черные и немножко с серебром?
— А ты откуда… — начала было я.
— Видел, — кратко бросил Костик.
Где видел, когда видел, у кого? Но мы уже подъехали к редакции.
Сколько живу, не могу понять двух вещей:
откуда пыль берется, и куда деньги деваются.
Иммануил Кант
— Да, Рита, конечно, я вас помню, — Валерий Михайлович держался предельно вежливо.
— Вы извините, что беспокою, вот Костик альбомы просил передать.
— Что же он сам не зашел? Да я понимаю, тяжело ему, конечно. Я и сам в Маринину комнату не захожу. Вы уж там на полку поставьте, ладно? А я пока чай приготовлю.
Книг в Марининой комнате было много, но полка, куда могли бы поместиться эти два монстра, оказалась лишь одна, причем забитая практически до предела. Попытка втиснуть туда еще два альбома потерпела неудачу. Может, просто на стол положить? Но такой порядок вокруг, оставлять что-то неприбранным просто рука не поднимается. А если вот эти книжки поменьше вытащить и переставить на соседнюю полку, тогда…
Книжки, однако, стояли так плотно, что вынимать их поодиночке не представлялось возможным. Пришлось вытащить целую пачку, книг двадцать, наверное. Тяжелые, черти! Удалив из этой стопы книги меньшего формата и переставив их на подходящую полку, я хотела вернуть перекомплектованную груду на место… и чуть не выронила. В зияющем на полке прогале справа виднелся край двух черно-серебристых фирменных пакетов, на которых читалось «Marg» — часть надписи скрывалась за книгами. Я осторожно подцепила двумя ногтями один из пакетов, потянула его вбок, едва не выронив книги, которые почему-то продолжала держать в охапке… «Margarita». Задвинула пакет назад, быстренько сунула на место книги — не хватало только, чтобы сейчас зашел Валерий Михайлович, как раз пора поинтересоваться, сколько же времени можно ставить на полку две книжки. Ангидрит твою суперфосфат! Однако надо скоренько появиться на кухне, улыбнуться и — привет отсюда.
— Валерий Михайлович, вы извините, там пришлось кое-что местами поменять, а то они не влезали.
— Ничего-ничего, Риточка, — кивнул Геллер. — Наверное, это уже неважно. Куда же вы, а чай?
Но я была непреклонна: очень сожалею, срочная работа.
Впрочем, один вопрос я задать все-таки успела. Не заходил ли кто-то из приятелей Марины? Уже после ее смерти? Заходила некая Машенька, которой понадобился какой-то словарь, и — по той же причине — Саша и Олег. Валерий Михайлович проводил их в комнату так же, как и меня, сам туда не заходил.
