- Слышь, Тимоха, - Колька моторист наклоняется ко мне, - говорят в Мазуреки много народу понаехало, все русские, хотят через границу перейти.
- Кто говорит?
- Да дочка деда Ховрина вчера вечером от туда пришла.
Дочке Ховрина около пятидесяти лет. Она прекрасно знает леса и для нее пройти километров десять, все равно, что плюнуть в кусты. В нашем селе ее дочь за мужем за Колькой.
- Это что, беженцы?
- Да.
- Чего же они на законных основаниях границу не переходят?
- Там поборы большие и потом нагнали в таможенники казахов, а эти грабят на чистую.
Что правда, то правда. На дороге Семипалатинск- Рубцово сидит в таможне настоящая банда грабителей. Молодые, наглые, стриженные и здоровущие казахи копались в барахле беженцев и забирали себе все, что хотели. Никакие слезы, стоны и проклятья на них не реагировали.
Теперь я понимаю, почему меня просит прийти Салтанка.
К моему дому подъехало двенадцать грузовых машин, у всех закрыты брезентом грузы. Знакомая рожа парня, который торговался со мной позавчера, высунулась из раскрытого окна первого грузовика.
- Тимофей Иванович, мы прибыли.
- Вижу.
Я выхожу с двустволкой и вещевым мешком.
- А это то зачем? - удивляется парень, указывая на ружье.
- Для зверя.
- Садись сюда, мы втроем поместимся.
Я сажусь в кабину и ставлю ружье между ног.
- Остальные в курсе, что не надо отрываться.
- Все в порядке.
- Тогда, трогай. Сверни вот здесь за селом на лужок и дуй к лесу.
Я вывожу колонну к старой леспромхозовской дороге. Она немного заросла. Ветки кустов лупят по кабине и брезенту, но это как поглаживание веником по телу в бане. Километров десять идем по ней.
- Где граница? - удивляется парень.
- А черт его знает где. Тысячи лет казахи жили рядом с русскими и никогда границ не размечали. Сейчас внимание, дорога кончиться и надо сворачивать вправо.
Мы сворачиваем на старое русло высохшего ручья. Здесь нас трясет, от обилия разбросанных камней. Это два километра пути, потом въезжаем в лес и опять лесная дорога, она лучше леспромхозовской, но больно крутит. Машина объезжает многочисленные возвышенности и впадины этой изумительной природы. Через час показались поля и приятные домики Мазурек.
На площади села полно народа, мы останавливаемся.
- Все приехали, - говорю я, - плати.
Он достает кошелек и отсчитывает одну бумажку 100 долларов и две по десять.
- Правильно, Тимофей Иванович?
Я мну деньги и не вижу в сто долларовой купюре на просвет знаков.
