далеко бросить противника… Слава богу, он тогда отделался лёгкими ушибами… «Такая смесь дзюдо и баскетбола получилась», — говорил он, и Деджэна смеялась от сравнения того, что они только что впервые проделали, со схваткой борцов… А потом ещё оттого, что он стал бояться повторения вылета и вообще высоты во время Höhepunkt’ов
[27], настоял на том, чтобы перейти в комнату… Но позже они ещё несколько раз помещались там вдвоём, на этом куцем диванчике… воистину милым рай… а теперь ему одному было мало, он не мог растянуться, ноги спадали или подушка постоянно падала на бетонный, не очень чистый пол… Да и шум — не сильный, но всё же ощутимый такой шум городской темноты — всё это мешало «спать на воздухе», и Паша ушёл в комнату вместе с простынёй, одеялом и подушкой, которые все вместе в его объятиях на мгновение превратились в огромную платяную куклу, в чучело… В комнате ему удалось уснуть на какое-то время, а потом, проснувшись посреди ночи, он снова долго не мог
отключиться … Звуков теперь не было, и потому, что было уже очень поздно и дверь балконную он закрыл, но ему, скажем, мешало сердце, переселившееся в подушку, ну куда ты денешься от этого звука… Паша встал и пошёл в совмещённый санузел, машинально зажёг свет, хотя в этом не было надобности, и прежде чем сесть на сиденье, увидел, что раковина «ощетинилась», как он это тут же назвал… но это не помогло — широкие белые скулы, покрытые его щетиной, были перед ним… и он подумал, что в этом тоже есть что-то маяковское… или хлебниковское, неважно… он запретил себе снова проворачивать в голове стихи о и про… равно как и смотреть в зеркало — по словам матери, это была плохая примета или, точнее, не примета, а могло что-то присниться — не про то… Хотя что уже может присниться, если наяву сердце бьётся в подушке, а щетина прорастает, как трава, на раковине, а где-то ниже, на шестом этаже, вместо комнаты теперь кусок угольной шахты, в которую вот-вот провалится и весь мир…
Паша встал, спустил воду, но раковину мыть не стал… он вообще не мог вспомнить, зачем брился на ночь глядя, или это было вчера, или скопилось за несколько раз… Он вернулся в комнату и зажёг свет. Снова вспомнил о происхождении «обстановки»… и что-то ещё — что мелькало, когда он всю квартиру обставил, но, что ли по инерции, ему хотелось и дальше выуживать из Интернета «формы времени» — дальше и дальше… что-то ещё… ну да, перешёл из ебэя — в чаты, а там его приняли за программу… Ни одного живого существа он тогда не получил таким образом — с помощью расщепления… Но потом он вспомнил про молл… Рассекающий волны… того же времени — на два потока, текущие в разные стороны… что-то такое у него мелькнуло тогда, на балконе, — воспоминание о том, что он видел у Комы… Он подумал, что неспроста очутился после этого здесь — как раз посередине… спустился на лифте, впервые зашёл туда… И всё, и молл после этого уже не давал ему себя забыть — нужно было отоваривать чек, гутшайн
