— Нет, — сказал Ширин, — хотя, пожалуй… Если дадите одну, в счёт счёта, так сказать, после пива иногда хочется вспомнить старое.
— Да ну какого, к чёрту, счёта, угощайся. Единственный русский, который здесь бывал, — это тот молодой человек, о котором я вам уже сказала, как-то его звали… Па-ал, нет?
— Павел. Или Паша, не знаю, как он представился. Но откуда ты знаешь, ты же не каждый день работаешь? Может быть, это было просто не в твою смену.
— Дело в том, что я не просто официантка, — сказала она, — я ещё и помощница вирта, так что я в курсе всех событий, особенно происшествий . У нас вообще-то планёрки каждую неделю, знаете. Да-да, у нас серьёзное предприятие, это не простой бар… В общем, я в курсе всех дел, — сказала она, — поверь. И если бы…
Она замолчала, потому что железная дверь приоткрылась и вошёл второй бармен…
— Софи, — сказал он, — там проблема небольшая, этот мексиканец снова не хочет платить, хочет снова в долг, говорит, что ты ему обещала…
— Я? — воскликнула она. — Вот наглец!
— Посмотри, а? Клаус его не выпускает… А я перекурю пока, ладно?
На всякий случай, когда они остались вчетвером — двое в дальнем уголке по-прежнему о чём-то быстро и тихо говорили — почти шёпотом, так что до Льва долетали только обрывки, по которым ничего нельзя было понять, — в первый момент ему даже показалось, что они говорят на русском, но нет, это были «звуковые галлюцинации», он давно уже заметил, что если громкость разговора не превышает определённый уровень, кажется, что говорят на русском, слышишь слова, которые на самом деле не произносятся…
На всякий случай он задал вопрос и Хансу.
Ответ был точно такой же, разве что без упоминания Паши — очевидно, Ханс тогда ещё здесь не работал…
Льва только слегка удивило то, что парень говорит так уверенно… Ну, как-то естественнее было бы ожидать, что в ответ на странный вопрос он просто пожмёт плечами или скажет: «Да вроде ничего такого…»
— Ты тоже не просто официант? — спросил его Лев. — Как и Софи?
— Ну да, — согласился парень. — На самом деле я актёр.
Лев рассмеялся, вспомнив снова трактир «An der Endstation»… и подумав, что как-то они и в самом деле связаны, эти два пространства, горное и предгорное… ну конечно… Там он ровно вот это и почувствовал — «мир — театр» — в тот момент, когда прочёл табличку над головой официантки… И ещё он вспомнил сейчас старый глупый анекдот про конец войны в немецком концлагере, начальник которого говорит узникам: «Все свободны, всем спасибо, можете расходиться по домам».
