Сидевшие в машине люди видели, как Родни и Кейт, плечом к плечу, идут по припорошенной снежком траве. Они провожали их глазами до тех пор, пока врач и горничная не исчезли в ночи среди подвижных теней склона холма.
Первым молчание нарушила миссис Ричардс:
– Честное слово! Я бы не поверила, если бы не видела собственными глазами. В час ночи! Что ты об этом думаешь, Джо?
Выражение глубочайшего удивления застыло на лице доктора Ричардса. Он удобнее устроился на своем сиденье.
– Ну… А что ты об этом думаешь?
– Это ведь была молодая Ханниген, – сказала сидевшая сзади Дженни Ричардс, прильнув к спинке сиденья матери. – Ее мисс Толмаше одевает, словно герцогиню.
«Это еще вопрос, кто ее одевает», – подумала миссис Ричардс.
Но вслух она лишь сухо произнесла:
– Не знаю, она это или не она, Дженни, но в любом случае об увиденном сейчас лучше не распространяться.
– Не обращайся со мной так, словно я малый ребенок, – капризно заявила ее дочь. – Все знают, что доктор Принс – отец ее девочки. И он особо не скрывает этого. В открытую катает ребенка в своем автомобиле.
Сидевший за рулем доктор Ричардс резко обернулся. Его голова чуть было не ударила жену в висок.
– Смотри, куда едешь, Джо! – крикнула миссис Ричардс. – Ты хочешь нас убить?
Муж вернулся в прежнее положение и, следя за дорогой, спросил:
– От кого ты это услышала?
– Я слышала разговор Беллы и кухарки. Давно. А Белле об этом сказала Мэри, горничная в доме Принсов.
– Боже правый… – только и смог вымолвить доктор Ричардс.
Его жена промолчала. Она вспомнила события двухлетней давности, когда они ездили смотреть пантомиму.
Энни медленно открыла глаза. Ее удивило то, что она вообще их открыла. Последнее, что девочка помнила, – она сидит на кровати, боясь заснуть из-за того, что только что кричала на деда. Сон мигом прошел. Вернулся страх, но не такой большой, как прежде. Уже наступило утро, и бабушка скрипела половицами, ходя внизу по дому. Энни не испытывала настоящего страха в светлое время суток. Куда хуже было ночью. Хотя страх перед дедом никогда не покидал девочку, ночью он превращался в удушливый ужас, когда до слуха ребенка долетало, как дед на чем свет стоит ругает бабушку. До прошлой ночи Энни никогда не слышала криков бабушки, а услышав, не смогла сдержаться. Голос деда, низкий и ужасный в своей злобе, проникал через тонкую стенку. Маленькое тельце Энни напряглось в кровати. Затем послышался голос бабушки: «Нет! Нет! Я не буду! Не буду!» Ледяной ужас сжал Энни сердце. Не выдержав, она закричала: «Дедушка! Не обижай бабушку! Не обижай!» Затем возникла тревожная тишина. Девочка сидела, парализованная ужасом, и ждала, когда откроется дверь… Но сейчас было утро. Сочельник.
